Социальная и правовая сущность института крайней необходимости. Основные этапы развития института крайней необходимости в уголовном законодательстве россии

История института крайней необходимости тесно связана с историей развития общего учения о преступлении. Происхождение самого понятия преступления неразрывно связано с представлением о переходе через некий рубеж, предел либо границу. Официально устанавливая границы дозволенного поведения, уголовный закон одновременно определяет ту черту, нарушение которой считается преступлением. Развитие учения о преступлении неизбежно приводит к спорам следующего характера: можно ли считать преступлением, скажем, действие человека, когда он, спасаясь от насильника, выламывает дверь в чужую квартиру; или действия лица, связанные с убийством напавшей на него собаки?

В этих случаях сущность спора всегда была направлена на решение одного вопроса: содержит ли подобное деяние признак общественной опасности. В случае положительного ответа на поставленный вопрос действия лица объявлялись преступными, и оно на общих основаниях должно было привлекаться к ответственности. Указанную ступень развития российской уголовно-правовой мысли можно обнаружить в Соборном уложении 1649 г., где встречаются нормы следующего содержания: «А кто собаку убьет ручным боем, бороняся от себя, и ему за ту собаку не платить, и в вину его того не ставить» Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Т.1. М., 1994. - С. 371.. Законодательная конструкция данной уголовно-правовой нормы свидетельствует о том, что вопросы привлечения к ответственности лица, причинившего вынужденный вред общественным и личным интересам, носят частный неформенный характер, а общей нормы, предусматривающей ответственность за причинение вреда охраняемым интересам, еще не существует. При этом всякий раз, когда менялся источник опасности, угрожающей общественным и личным интересам, создавался новый судебный прецедент, который ложился в основу разрешения аналогичного спора.

Со временем практика рассмотрения споров подобного содержания выработала ряд общих критериев, по которым следовало определять наличие правомочий на причинение вреда охраняемым законам интересам. Так, артикул 180 Воинского устава Петра I, предусматривая ответственность за истребление чужого имущества, одновременно указывает на обстоятельство, исключающее ответственность за нарушение установленного запрета: «Разве по необходимой нужде востребуется и на то позволится». К убийству относились случаи, когда деяние было совершено «без нужды и смертного страха». В толковании к артикулу 195 указывалось: «Наказание воровства обыкновенно умаляется, или весьма оставляется, ежели кто из крайнего голода, нужды, которую он доказать сумеет, съестное или питейное, или иное что не великой цены украдет».

С течением времени появляется необходимость общей правовой регламентации действий, связанных с причинением вреда правоохраняемым объектам. Уложение о наказаниях уголовных и исполнительных 1844 г. определяло крайнюю необходимость как самостоятельный институт общей части уголовного права: «Не почитается преступным деяние, учиненное для спасения жизни своей или другого лица от произошедшей вследствие угрозы, незаконного принуждения или иной причины опасности, в то самое время другим средством неотвратимой. При тех же условиях не почитается преступным деяние, учиненное для ограждения здоровья, свободы, целомудрия или иного личного или имущественного блага, если учинивший имел достаточное основание считать причиняемый им вред маловажным сравнительно с охраняемым благом Антонов, В. Ф. Развитие института крайней необходимости //Правоведение. -2005 . - № 6. - С. 197».

Законодательство второй половины XIX в. описывало немало частных случаев крайней необходимости. Статьи 1225 и 1226 Уголовного уложения налагали на корабельщика обязанность не покидать свой корабль и его пассажиров даже в случае наличия опасности для их собственной жизни. Статья 1064 Торгового устава позволяла корабельщику, в случае крайнего недостатка съестных припасов, для избежания опасности умереть с голоду, брать у встретившегося с ним другого корабля съестные припасы против воли и согласия корабельщика и даже употребить силу. Закон позволял прибегнуть к тем действиям, которые без существования крайней необходимости должны были быть причислены к грабежу. При этом оговаривалось, что корабельщик должен был поступать с величайшей осмотрительностью. Он не имел права брать более самого необходимого количества припасов, дабы не подвергнуть голоду и того, у кого он берет. В противном случае «корабельщик должен подлежать наказанию как за разбой». Торговым уставом оговаривался и другой случай крайней необходимости. В силу общего правила судну, перевозящему легковоспламеняющиеся вещества, запрещалось до разгрузки входить в гавань и подходить к другим судам. Однако данный запрет не действовал, когда «судоправители» были принуждены к тому бурей либо другими «особенными обстоятельствами Антонов, В. Ф. Развитие института крайней необходимости //Правоведение. -2005 . - № 6. - С. 198».

Подавляющая часть русских юристов придерживалась теории субъективного обоснования крайней необходимости. Так, Н. Д. Сергиевский считал состояние крайней необходимости одной из причин, уничтожающей вменяемость потому, что лицо, действующее в таком состоянии, лишается возможности «руководствоваться нормами права». Н. С. Таганцев ненаказуемость деяний, совершенных в состоянии крайней необходимости объяснял «юридическим свойством» таких действий. Поскольку крайняя необходимость является средством борьбы за право, субъект не нуждается в наказании. Побуждения, которыми он руководствуется, делают наказание совершенно бессмысленным Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть Общая. В 2 т., СПб, 1994. С. 549 - 550.. Русский юрист Г. Е. Колоков обосновывал ненаказуемость крайней необходимости тремя обстоятельствами: во-первых, бесцельностью наказания с точки зрения общего и специального предупреждения; во-вторых, невозможностью требовать от среднего гражданина героизма, позволившего бы ему перенести опасность, не перелагая ее на другое лицо; в-третьих, бессилием карательной угрозы удержать лицо от совершения преступного деяния в состоянии крайней необходимости Антонов, В. Ф. Развитие института крайней необходимости //Правоведение. -2005 . - № 6. - С. 200.

Широкую дискуссию вызывала проблема столкновения жизней. Большинство правоведов этого периода признавали возможность спасения собственной жизни за счет жизни другого лица. А. Лохвицкий в качестве примера крайней необходимости приводит следующие случаи. «Стая волков преследует двух едущих в санях, один из них ввиду неизбежной смерти хватает товарища и бросает животным, чтобы задержать их и иметь время ускакать, или, что случается часто, во время кораблекрушения -- на лодке нет места всем, кому угрожает смерть. Один из оставшихся сталкивает в воду впереди стоящего, чтобы захватить его местоАнтонов, В. Ф. Развитие института крайней необходимости //Правоведение. -2005 . - № 6. - С. 201».

В конце ХIХ в. крайняя необходимость традиционно рассматривалась с двух позиций: как условие, устраняющее уголовную охрану интереса, и как обстоятельство, уничтожающее вменяемость. Русские юристы говорили о существовании двух видов крайней необходимости: собственно крайней необходимости и состоянии «крайности». Объясняется это тем, что существовавшая в этот период формула невменяемости помимо различных форм психических заболеваний включала и так называемое «состояние принуждения». Уложение о наказаниях содержало указание на то, что «учинившему противозаконное деяние, вследствие непреодолимого к тому от превосходящей силы принуждения и токмо для избежания непосредственно грозившей его жизни опасности, содеянное им не вменяется в вину Антонов, В. Ф. Развитие института крайней необходимости //Правоведение. -2005 . - № 6. - С. 201».

Право спасения собственной жизни за счет жизни другого лица русскими юристами обосновывалось последней разновидностью крайней необходимости -- «состоянием крайности». Правовая оценка причинения смерти в условиях неустранимой смертельной опасности исходила из идеи трагического несовершенства человека. Ненаказуемость рассматриваемых действий объяснялась невозможностью отождествления нравственных норм с юридическими и отсутствием у государства права требовать проявления героизма у рядовых гражданин. В. Д. Спасович, в частности, отмечал: «Жизнь погибающего равноценна, как и жизнь того, кого погибающий умерщвляет для своего собственного спасения, даже для спасения других лиц, более ему близких. Этот поступок можно считать недостойным, безнравственным, потому, что нравственный закон вменяет нам в обязанность самоотверживания, но обязанность эта не юридическая, и государство не вправе требовать ее исполнения под страхом наказания Антонов, В. Ф. Развитие института крайней необходимости //Правоведение. -2005 . - № 6. - С. 201». А. Е. Кистяковский, признавая спасение собственной жизни за счет другого лица в нравственном отношении неодобрительным, одновременно указывал на то, что такие действия не могут считаться уголовно-наказуемыми «на том основании, что такое действие совершается человеком, обезумевшим от страха потерять свою жизньАнтонов, В. Ф. Развитие института крайней необходимости //Правоведение. -2005 . - № 6. - С. 202».

Уголовное уложение, высочайше утвержденное 22 марта 1903 г. различало два вида крайней необходимости. В одном случае лицо освобождалось от уголовной ответственности вследствие того, что деяние было совершено в обстановке устранения смертельной опасности. В другом случае освобождение от ответственности было обусловлено стремлениями лица предотвратить опасность, угрожающую правовому благу. В ст. 46 Уложения указывалось: «Не почитается преступлением деяние, учиненное для спасения собственной жизни или жизни другого лица от опасности, которая произошла вследствие угрозы незаконного принуждения или иной причины и которая была неотвратима в то время другими средствами». В данном случае наказание исключалось по причине отсутствия общих условий вменения.

Уложение 1903 г. оговаривало крайнюю необходимость, возникающую в сфере государственной службы. В ст. 637 отмечалось: «Не почитается превышением власти, когда служащий в каких-либо чрезвычайных обстоятельствах учинит по службе действие, не предоставленное ему законом или возложенным на него поручением, которое было необходимо ввиду государственной пользы или по настоятельности дела не могло быть отложено до получения на то разрешения без видимой опасности или вреда для службы Антонов, В. Ф. Развитие института крайней необходимости //Правоведение. -2005 . - № 6. - С. 204».

Можно сказать что, основные проблемы правовой регламентации крайней необходимости были в первом Уголовном кодексе РСФСР 1922г. В ст. 20 сформулированы достаточно четко. Было установлено, что не подлежит наказанию уголовно - наказуемое деяние, совершенное для спасения жизни, здоровья или иного личного или имущественного блага своего или другого лица от опасности, которая была неотвратима при данных обстоятельствах другими средствами, если причиненный при этом вред является менее важным по сравнению с охраненным благом. Неудачно лишь начало статьи, в котором деятельность по реализации крайней необходимости именуется "уголовно наказуемым деянием", за совершение которого не назначается наказание.

По существу регламентация крайней необходимости не претерпела изменений в УК РСФСР 1926 г., но почему-то ее включили в ч. 2 ст. 13 УК, а ч. 1 этой статьи была посвящена необходимой обороне. В одной статье устанавливались два различных по своей природе обстоятельства, исключающие преступность деяния, что представляется необоснованным.

В ст. 14 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. определялось, что не является преступлением действие, хотя и подпадающее под признаки деяния, предусмотренного уголовным законом, но совершенное в состоянии крайней необходимости, т.е. для устранения опасности, угрожающей интересам Советского государства, общественным интересам личности или правам данного лица или других граждан, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и если причиненный вред являлся менее значительным, чем предотвращенный вред.

Все союзные республики СССР воспроизвели это предписание Основ при регламентации крайней необходимости в своих уголовных кодексах (ст. 14 УК РСФСР 1960 г.). Кузнецова Н.Ф., Тяжкова И.М Учение о преступлении. Общая часть. Том 1,М.: Зерцало, 2002. - С.294

Основные параметры крайней необходимости в ст. 39 УК РФ 1996 г. не изменились. Однако порядок распределения в ней правоохраняемых интересов стал иным. Он начинается не с интересов государства, а с интересов личности. Исчезла формулировка "деяние, подпадающее под признаки преступления". Общественно полезное действие не подпадает под признаки преступления. Изменилось определение превышения пределов крайней необходимости; таковым является теперь причинение правоохраняемым интересам равного или более значительного вреда по сравнению с вредом предотвращенным.

Уголовный Кодекс РФ выделил в отдельную главу перечень обстоятельств, исключающих преступность деяния. К указанным обстоятельствам закон относит и крайнюю необходимость (ст. 39 УК РФ), которая была известна законодательству ранее. В формулировку ст. 39 УК законодатель внес ряд существенных дополнений по сравнению с предыдущим законодательством. В частности сформулировано определение понятия превышения пределов крайней необходимости. Однако для выяснения жизненности и обоснованности действующей нормы, регламентирующей крайнюю необходимость, следует обратиться к истории развития данного института и проследить тенденции его развития.

Изучение прошлого может и должно послужить средством для того, чтобы понять настоящее и предвидеть будущее и на основе этого осмыслить развитие науки как целенаправленный исторический процесс. В этом состоит одна из основных, если не главных задач науки.

Институт крайней необходимости является одним из древнейших институтов права, позволяющий регулировать вопросы, возникающие при столкновении в экстремальных ситуациях законных прав и интересов.

По Римскому праву, состояние крайней необходимости могло приводить иногда к нанесению кем-либо повреждений чужому имуществу. Потерпевший не получал в этом случае иска на возмещение. Так известный древнеримский юрист Лабеон отмечал, что не следует предоставлять никакого иска, если гонимый бурей корабль наскочил на канаты якорей другого и матросы обрубили канаты, поскольку нельзя было выбраться никаким другим образом, как обрубить канаты.

В целом состоянии крайней необходимости в рамках Римского гражданского права рассматривалось применительно к отдельным случаям, без выработки общего понятия крайней необходимости.

В дальнейшем теория крайней необходимости подробно рассматривалась в трудах выдающихся ученых. Так Фихте рассматривал случай крайней необходимости на примере случая, где гибель грозит жизни двум индивидам и спастись может один, за счет гибели другого. О праве, по его мнению, в этом случае не может быть и речи, право на жизнь отнято у обоих участников естественным путем. Решение этой коллизии зависит не от права, а от физической силы и произвола участников. Но так как, все же после совершения деятель встает под господство закона, то право необходимости можно рассматривать, как право считать себя совершенно изъятым из сферы влияния закона.

Кант положение крайней необходимости также рассматривал на примере двух лиц, потерпевших крушение и находящихся в море, и когда один из них для спасения своей жизни сталкивает другого в воду. В отличие от Фихте, он не углублялся в естественно-правовую сферу, а рассматривает этот вопрос с точки зрения уголовной политики. Действия лица, выжившего за счет гибели другого, Кант считал неправомерными, но и наказуемыми вследствие бессилия закона в этом случае. Угроза еще неопределенным злом (смертной казнью) по судебному приговору не в состоянии превысить страх перед действительным, неминуемо грозящим злом (угроза утонуть), отмечал Кант. Идеи Канта на крайнюю необходимость были положены в основу уголовно-правовых теорий, рассматривающих деяние, причиняющее вред в состоянии крайней необходимости, как противоправное, но все же исключающее наказание.

Взгляды Канта на крайнюю необходимость расходятся с основными положениями его же уголовно-правовой теории, где преступление рассматривается как нарушение безусловной обязанности (обязанности не лишать жизни), за которым должно неминуемо следовать наказание, назначаемое по принципу талиона.

Дальнейшее развитие теории крайней необходимости, в рамках учения Канта, получило в концепции Ансельма Фейрбаха. По мнению Фейрбаха, при непосредственной угрозе жизни человек находится в состоянии невменяемости, под которой понимается неспособность согласовывать свое волю с законом. Закон по Фейрбаху бессилен устрашить человека в случаях:

1) Совершения деяния под влиянием мучительных страданий, которые выше сил обычной человеческой выносливости (например, кража с голоду);

2) Наличия неминуемой опасности для жизни или иного блага, где правонарушение является единственным выходом.

В отличии от вышерассмотренных точек зрений, Гегель считал деяние, совершенное в состоянии крайней необходимости деянием правомерным. Жизнь находящаяся в состоянии крайней необходимости и вступившая в коллизию с правомерной собственностью другого, может притязать на право крайней необходимости (не как на справедливость, а как на право), поскольку на одной стороне – бесконечное поражение существования и тем самым полное бесправие, на другой только поражение единичного ограниченного существования свободы, причем вместе с тем признается право как таковое и правоспособность того, кто поражается в этой собственности. Разделяя право на объективное и субъективное, он считал: «жизнь как совокупность целей имеет право пойти наперекор абстрактному праву. Если, например, жизнь может быть поддержана посредством кражи хлеба, то этим, правда, поражается собственность другого человека, но было бы дозволено действовать так, чтобы сохранить ее, он был бы определен как бесправный, и этим отказом ему в жизни отрицалась бы вся его свобода».

Эти взгляды основываются на понимании Гегелем права как осуществление свободы свободной воли. Гегель также отмечал признак наличности угрозы, выступающего одним из условий правомерности «... только нужда непосредственно настоящего может оправдать не правовой поступок, ибо в несовершении его заключалась бы совершение неправа, причем наивысшего, а именно полное отрицание наличного бытия свободы». От взглядов Гегеля на крайнюю необходимость ведут свое происхождение теории, рассматривающие крайнюю необходимость как обстоятельство, исключающее противоправность, совершенного в этом состоянии деяния. Гегель рассматривал право крайней необходимости на примере двух неравнозначных благ, вопрос о коллизии двух равнозначных прав им не рассматривался.

Таковы взгляды наиболее видных представителей философии, чьи воззрения оказали влияние на развитие правовой мысли, в частности, институт крайней необходимости. Следует отметить, что положения крайней необходимости разрабатывались в рамках соответствующих философских систем, в связи с общеюридическими воззрениями того или иного автора на право и закон и применительно к «узким» ситуациям, на примере коллизии двух равнозначных, или резко различающих по ценности интересов.

Тем не менее в целом, к современным условиям основные положения учений Фихте, Канта, Гегеля относительно крайней необходимости вполне применимы, так как они учитывают природу человека, его потребности.

Первое упоминание о крайней необходимости в российском праве имеется в Соборном Уложении 1649 г., где в ст. 283 говорилось: «А будет, кто собаку убьет ручным боем не из ружья, бороняся от себя, и ему за ту собаку цены не платить и вину ему того не ставить». Однако как видно здесь имеется частный случай крайней необходимости.

В артикуле Воинском Петра I тоже нет четкого определения крайней необходимости, а указывается только на крайнюю нужду при квалификации отдельных преступлений. По мнению историков это уже свидетельствует о существовании института крайней необходимости. В частности в артикуле 88 отмечалось, что «Никто из солдат да не дерзнет после тапты из своей квартиры выходить или в квартире не быть, разве когда ему к службе его величества, что повеленно или необходимая нужда требовать будет, ежели оный наказания претерпеть не хочет».

В артикуле указывались причины, «которых ради комендант, офицеры и солдаты извинены могут быть, когда крепость сдается». К ним относились:

1) крайний голод, когда ни чего не будет чем человек питаться может, имея наперед всевозможную в лице бережливость;

2) когда от амуниции ни чего не остается, которая так же со всякой бережливостью трачена;

3) когда людей так убудет, что обороняться весьма не в состоянии будут.

Однако эти пункты распространялись только на тех, «кто особого указа не имеет».

Артикул 154 гласил: «Кто кого волей или нарочно без нужды и без смертного страху умертвит или убьет его токо, что от того умрет, оного право наше отомстить и без всякой ленности оному голову отсечь».

В артикуле 180, где идет речь о повреждении чужого имущества, отмечалось «разве по необходимой нужде востребуется и на то позволится».

В толковании к артикулу 195, предусматривавшем ответственность за хищение указывалось, что наказание «обыкновенно умаляется или весьма оставляется, ежели кто из крайней голодной нужды (которую он доказать имеет) съестное или питейное, или иное, что не великой цены украдет».

Как видим, в Воинском артикуле институт крайней необходимости уже довольно четко регламентирован. В Артикулах имеются указания о ненаказуемости или смягчении наказания за совершение ряда действий под воздействием строго определенных факторов.

В уголовно-правовых актах последующего периода, вплоть до начала XIX века, указаний о крайней необходимости не встречается.

В Уложении 1845 г., где имелись уже Общая и Особенная части, в ст. 98 среди причин по «каким содеянное не должно быть вменено в вину», отмечалось и о «принуждении от превосходящей непреодолимой силы». В ст. 106 данного акта давалось следующее определение крайней необходимости: «Учинившему противозаконное деяние вследствии непреодолимого к тому от превосходящей силы принуждения и только для избежания непосредственно грозившей его жизни в то самое время неотвратимой другими средствами опасности, содеянное им также не вменяется в вину».

Как отмечает А. В. Наумов, какой-либо соразмерности вреда причиненного вреду предотвращенному не требовалось.

В Уложении (ст.140 п.7) крайняя необходимость рассматривалась и как обстоятельство, смягчающее наказание, в случае: «если преступник учинил сие преступление единственно по крайности и совершенному неимению никаких средств к пропитанию».

В нормах Особенной части Уложения (ст. ст. 664, 671) предусматривалось освобождение от наказания владельца судна, если он в условиях голода возьмет на встречном судне часть припасов, а также сбросит груз или изменит маршрут, чтобы избежать крушение при буре.

В ст.2170 данного Уложения, по существу дублировалось положение ст. 140 и указывалось, что «наказание уменьшается, если кража совершена по крайности и неимению никаких средств к пропитанию и работе». Следует отметить, что данное обстоятельство рассматривалось как смягчающее не только применительно к краже, но и к грабежу и убийству с целью похищения.

В теории уголовного права того времени, справедливо указывалось на ограниченность благ, угроза которым создает состояние крайней необходимости.

Формулировка крайней необходимости подвергалась критике за то, что закон необоснованно не распространял положение о ненаказуемости причинения вреда при устранении угрозы для третьих лиц, которое основывалось на воззрении, что: «закон не может допустить, чтобы всякий и каждый начал по субъективному взгляду спасать одних граждан за счет других». В частности А. Н. Хужин, также отмечал: «Указание, делаемое некоторыми авторами, на то, что «такое расширение не согласно с юридическим строем человеческого общежития», было бы справедливо, если бы дело шло не об исключительных случаях необходимости и защита не имела ни каких границ и пределов».

Однако, несмотря на существование подобных взглядов, в редакции Уложения 1885 г. содержание положения о крайней необходимости было полностью перенесено из Уложения редакции 1845 г.

В Уложении 1903 г., в отличие от Уложения 1845 г., применительно к институту крайней необходимости расширялся круг благ и ценностей, а также круг лиц, угроза интересам которых создавала положение крайней необходимости за счет указания на предел причиняемого вреда, что признавалось правоведами как большой шаг вперед. Так ч. 2 ст. 46. Уложения гласила, что «Не почитается также преступным деяние, учиненное для спасения здоровья, свободы, целомудрия или иного личного или имущественного блага своего или другого лица от опасности, которая произошла вследствие угрозы, незаконного принуждения или иной причины и которая была неотвратима в то самое время другими средствами, если учинивший деяние имел достаточное основание считать причиненный им вред маловажными сравнительно с охраняемым благом.

В ст.637, приведенного Уложения, выступавшей в качестве примечания к ст.636, предусматривался случай «служебной необходимости», где в частности отмечалось, что «Не почитается превышением власти, когда служащий в каких либо чрезвычайных обстоятельствах учинит по службе действие, не предоставленное ему законом или возложенным на него поручением, но которое было необходимо в видах государственной пользы или по настоятельности дела не могло быть отложено до получения на то разрешения». А. М. Хужин, комментируя данное положение, отмечал: «В жизни возможны случаи, когда, например, должностное лицо, находясь среди волнующегося населения во время чумы или наводнения или других народных бедствий, может быть поставлено в необходимость передвижения, разрушить дом и т.п. Малейшее колебание в принятии подобных мер может причинить неисправимый вред не только данной личности, но и государству. В этих случаях не может быть и речи об ответственности за превышение власти, раз будет доказано, что опасность не могла быть предотвращена способами, указанными в законе, который в полномочиях представляемых служащим бессилен заранее предусмотреть все меры, могущие потребоваться в чрезвычайных обстоятельствах».

_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №7-8/2016 ISSN 2410-6070_

Кроме названных организаций с 1 августа 2003 г. действует Высший совет по аудиту (Haut Conseil du Commissariat aux Comptes), который является внешним государственным органом по отношению к профессии аудитора. Высший Совет Аудита назначает специализированные консультативные комиссии. При необходимости привлекает экспертов для помощи в разработке своих решений.

В полномочия Высшего Совета Аудита Франции входит обеспечение надзора за профессией, а также проверка поддержания надлежащим образом этики и независимости аудиторов.

В целом мировой опыт регулирования аудиторской деятельности показывает, что развитие саморегулирования профессии позволяет обеспечивать единые требования, условия и качество осуществления аудита на территории отдельного государства при создании одного саморегулируемого аудиторского объединения, наделенного соответствующими полномочиями, либо нескольких подобных объединений при условии выработки ими единых подходов и консолидации своей профессии.

В то же время нельзя отказываться от государственного регулирования аудиторской деятельности. Сказанное позволяет сделать вывод о необходимости разумного сочетания государственного регулирования и саморегулирования рынка аудита в целях сохранения баланса частного и публичного интереса в аудиторской деятельности и развития аудиторской профессии. Список использованной литературы

1. Аганина Р.Н. Применение международных стандартов в аудиторской деятельности // «Предпринимательское право». Приложение «Бизнес и право в России и за рубежом», 2013, № 4.

2. Булгакова Л.И. Аудит в России: механизм правового регулирования. М., 2005.

3. Ершова И.В., Ершов А.А. Правовое регулирование аудиторской деятельности в Российской Федерации. М., 2011 // СПС КонсультантПлюс.

4. История финансового законодательства России (под ред. И.В. Рукавишниковой). Ростов-на-Дону. 2003.

5. Кизилов А.Н. Особенности становления и этапы развития аудиторской деятельности в Российской Федерации // Международный бухгалтерский учет. 2012. № 26

6. Лабынцев Н.Т., Моложавенко И.С. Регулирование аудиторской деятельности за рубежом // Аудиторские ведомости, 2009, № 6.

7. Миронова О.А., Азарская М.А. Роль государства в регулировании аудиторской деятельности // Аудиторские ведомости. 2007. № 12.

8. Судаков С.В. Регулирование аудиторской деятельности в Российской Федерации // Экономический анализ. Теория и практика. 2007. № 16.

© Емченко Л.Ю., 2016.

М.Г. Кислицына

Новосибирский национальный исследовательский государственный университет г. Новосибирск, Российская Федерация

ПРОБЛЕМЫ ИНСТИТУТА КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ

Аннотация

В статье освещаются некоторые проблемы квалификации действий (бездействия), совершенных в состоянии крайней необходимости, рассматриваются позиции учёных по дискуссионным вопросам, формулируются предложения, реализация которых могла бы способствовать разрешению описанных проблем.

МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №7-8/2016 ISSN 2410-6070_

Ключевые слова

Крайняя необходимость, превышение пределов крайней необходимости, ответственность при крайней необходимости.

Несмотря на длительную историю развития института крайней необходимости, практика применения статьи 39 УК РФ является немногочисленной, в силу чего Пленум Верховного Суда Российской Федерации не разъясняет положения этой статьи, и некоторые вопросы уже на протяжении долгого времени остаются дискуссионными. Ответственность за превышение пределов крайней необходимости наступает по статье Особенной части УК РФ с учётом п. «ж» ч. 1 ст. 61. Это означает, что при квалификации деяния превышение пределов крайней необходимости несправедливо ставится в один ряд с другими условиями правомерности крайней необходимости.

В.Н. Козак и А.В. Грибков считают, что следует ввести в уголовное законодательство норму, устанавливающую специальную ответственность за умышленное совершение преступления при устранении грозящей опасности с превышением пределов крайней необходимости, или норму об уголовной ответственности при превышении пределов правомерности обстоятельств, исключающих преступность деяния . Конкретную формулировку статьи о превышении мер необходимости, относящуюся ко всем обстоятельствам, исключающих преступность деяния, предлагает Г.Г. Белоконь .

Что касается субъективной стороны действий при превышении пределов крайней необходимости, стоит считать, что прямой умысел при мотиве на превышение пределов противоречит сущности крайней необходимости, потому данное деяние следует квалифицировать как преступное на общих основаниях без учёта смягчающего обстоятельства. Если мотивом было предотвращение грозящей опасности, то п. «ж» ч. 1 ст. 61 должен учитываться. Не все авторы допускают возможность косвенного умысла при превышении пределов крайней необходимости. Не соглашаясь, Г.Г. Белоконь указывает, что при превышении пределов крайней необходимости лицо может не желать причинения равного или большего вреда, но относиться к этому безразлично или сознательно допускать, что и характеризует наличие косвенного умысла . Косвенный умысел при превышении пределов предполагает учёт п. «ж» ч 1 ст. 61.

Г. Хаметдинова и В. Морозов считают необходимым квалифицировать причинение большего или равного вреда с превышением пределов крайней необходимости с косвенным умыслом по привилегированным нормам Особенной части УК (которые нужно ввести), а деяние, совершенное с прямым умыслом, квалифицировать на общих основаниях с учетом смягчающего обстоятельства . Однако предложение трудно реализовать, так как статьи 108 и 114 УК РФ, исходя из сущности соответствующих обстоятельств, исключающих преступность деяния, предусматривают ответственность только за причинение вреда жизни и здоровью человека, а круг объектов, которым может быть причинён вред при превышении пределов крайней необходимости, значительно шире, поэтому статья Особенной части, предусматривающая ответственность за нарушение пределов крайней необходимости, была бы неконкретна.

На наш взгляд, для решения затронутых в статье проблем было бы целесообразно реализовать следующие предложения:

1) заменить в п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК РФ фразу «при нарушении условий правомерности... крайней необходимости» формулировкой «при превышении пределов крайней необходимости», поскольку отсутствие одного из условий правомерности крайней необходимости влечёт невозможность признания действий совершенными в состоянии крайней необходимости - в таких случаях действия стоит квалифицировать по правилам о фактической ошибке;

2) учитывая важность субъективной стороны при причинении вреда в состоянии крайней необходимости, при квалификации действий нужно принимать во внимание направленность умысла. Если умысел был направлен на устранение грозящей опасности и она устранена с превышением пределов крайней необходимости, ответственность должна наступать по статье Особенной части с учетом п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК РФ. Если же умысел был направлен на причинение вреда правоохраняемым интересам, которое было осуществлено под видом устранения грозящей опасности, деяние следует квалифицировать на общих основаниях.

МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №7-8/2016 ISSN 2410-6070

Список использованной литературы:

1. Белоконь Г.Г. Дифференциация уголовной ответственности за вред, причиненный в состоянии крайней необходимости и при превышении её пределов // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Право. 2009. № 2. С. 374-384.

2. Никуленко А.В. Актуальные проблемы разграничения институтов крайней необходимости и причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2010. №4. С. 72-77.

3. Хаметдинова Г.Ф. Уголовно-правовая характеристика крайней необходимости: монография. Тюмень: Тюменский институт повышения квалификации сотрудников МВД России, 2015. С. 74.

© Кислицына М.Г., 2016

П.Н. Кобец

Главный научный сотрудник Всероссийского научно-исследовательского института МВД России г. Москва Российская Федерация доктор юридических наук, профессор

АНАЛИЗ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ НАРКОПРЕСТУПНОСТИ В РОССИИ

Аннотация

Анализ сложившейся наркоситуации в Российской Федерации в условиях XXI столетия, свидетельствует, что распространение незаконного потребления наркотических средств и психотропных веществ (далее - наркотики) продолжает оставаться острейшей проблемой, фактором подрыва демографического и социально-экономического потенциала, а также угрозой национальной безопасности России. Чтобы эффективно противостоять наркобизнесу и разрушить его планы по расширению спроса на наркотики, необходимо на основе всестороннего исследования этой проблемы выработать перспективную эффективную систему антинаркотического противодействия, действующую в условиях нового тысячелетия в рамках государственной уголовной политики.

Ключевые слова

Наркоситуация, наркотические средства и психотропные вещества, предупреждение наркопреступности, наркобизнес, уголовная политика.

Расширение и укрепление НОН в транснациональных масштабах способствовало вхождению в публицистический обиход Российской Федерации такого термина как наркобизнес, экономико-правовое содержание которого было определено на Всемирной конференции по организованной транснациональной преступности. Введенное понятие может рассматриваться с различных точек зрения. С одной стороны, как организация «специфического» индустриального производства с отдельными стадиями выработки, транспортировки, торговли и т. д. до отдельных стадий операции по отмыванию полученных преступных доходов. С другой стороны, это явление может и должно рассматриваться как угроза социальной, политической, демографической и экономической составляющих жизни российского общества .

В частности, в XXI веке в России не осталось ни одного региона страны, где не были, зафиксированы случаи употребления наркотиков или их распространения. По экспертным же оценкам, число лиц, употребляющих наркотики гораздо выше официальных цифр и их число может превышать несколько миллионов человек. Распространенность наркомании и интенсивность ее лечения носят резко выраженный региональный характер. Наиболее высокий уровень зарегистрирован в регионах, в которых произрастает растительное наркотическое сырье или проходят территории транзита, а также в портовых городах.

По мере выхода России на международный рынок может произойти сдвиг в структуре потребления

Социальная и правовая сущность института крайней необходимости, его анализ по зарубежному уголовному законодательству. Юридические признаки крайней необходимости по российскому уголовному праву. Дифференциация и индивидуализация уголовной ответственности.
Краткое сожержание материала:

Размещено на

Оглавление

• Введение
• 1.2 Понятие и социальная сущность крайней необходимости
• 1.3 Институт крайней необходимости в зарубежном уголовном законодательстве
• 2. Система юридических признаков крайней необходимости по российскому уголовному праву
• 2.1 Условия правомерности крайней необходимости
• 2.1.1 Условия, определяющие состояние крайней необходимости
• 2.1.2 Условия правомерности действий при крайней необходимости
• 2.2 Объективные и субъективные признаки превышения пределов крайней необходимости
• 2.3 Соотношение института крайней необходимости с другими обстоятельствами, исключающими преступность деяния
• 3. Проблемы дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности за вред, причиненный в обстановке крайней необходимости
• Заключение
• Список использованных источников

Введение

Крайняя необходимость традиционно занимает важное место в системе обстоятельств, исключающих преступность деяния. В современных условиях роль и значение этого института резко возрастают. Периоды социально-политических преобразований неизбежно сопровождаются экономической нестабильностью, вооруженными конфликтами на социальной, этнической, национальной и религиозной почве, повышенным риском техногенных аварий и катастроф.

Статистические данные свидетельствуют о стабильном росте численности пожаров, аварий, взрывов, несчастных случаев в быту и на производстве. Из-за износа техники, производственного оборудования остается высоким уровень травматизма работников, обслуживающего персонала. Специалисты различных отраслей промышленности обращают внимание на систематически сбои в работе техники, опасность дальнейшего использования ряда объектов жизнеобеспечения. Характерными приметами времени становятся авиакатастрофы, железнодорожные аварии.

Институт крайней необходимости занимает большое место в деятельности органов охраны правопорядка. В обстановке социальной и политической нестабильности общества, роста преступности и различных происшествий резко возросла роль методов силового воздействия в решении задач, возложенных на силовые структуры по борьбе с преступностью и иными правонарушениями, условия правомерности применения которых в значительной степени определяются институтом крайней необходимости. От того, насколько сотрудники этих служб профессионально владеют знаниями о механизме применения института крайней необходимости в условиях устранения разного рода опасностей, в конечном счете зависит результативность их деятельности в современных условиях. Вышесказанное определяет актуал ь ность изучения этого института уголовного права.

институт крайняя необходимость уголовный

Освещению вопросов института крайней необходимости были посвящены монографии В.Ф. Антонова, Ю.В. Баулина, М.С. Гринберга, С.А. Домахина, Н.Д. Дурманова, В.Н. Козака, Н.А. Овезова, Н.Н. Паше-Озерского, Н.Н. Розина, И.И. Слуцкого. Проблемы крайней необходимости в своих работах затрагивали Х.Д. Аликперов, Е.В. Благов, Б.С. Волков, П.С. Дагель, Ю.А. Демидов, В.А. Елеонский, И.И. Карпец, В.Ф. Кириченко, А.О. Кистяковский, В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, А.В. Наумов, Э.Я. Немировский, Н.А. Огурцов, В.Д. Пакутин, А.А. Пионтковский, А.И. Санталов, А.Б. Сахаров, И.Л. Сергеевский, Н.С. Таганцев, А.А. Тер-Акопов, К.Ф. Тихонов, В.И. Ткаченко, А.Н. Трайнин, Б.С. Утевский, Е.А. Фролов, Р.Г. Шавгулидзе, М.Д. Шаргородский, М.И. Якубович и другие.

Однако стоит отметить, что в связи с изменениями, произошедшими в последнее время в политической, экономической и социальной сферах жизнедеятельности общества и государства, появилось достаточное количество проблем применения нормы о крайней необходимости, требующих своего урегулирования, что обусловливает актуальность темы.

Объектом исследования выступает деяние, причиняющее вред в состоянии крайней необходимости, и его место в системе обстоятельств, исключающих преступность деяния.

Предметом исследования является состав правомерного деяния, причиняющего вред в состоянии крайней необходимости.

Целью исследования является теоретический анализ данного обстоятельства, исключающего преступность деяния и практики применения норм о крайней необходимости, и разработка на этой основе предложений по совершенствованию действующего законодательства. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи :

1) изучить процесс развития и формирования института крайней необходимости,

2) выявить сущность крайней необходимости и ее социальное назначение;

3) рассмотреть правовую регламентацию института крайней необходимости в уголовном законодательстве зарубежных стран;

4) проанализировать условия правомерности применения крайней необходимости;

5) рассмотреть объективные и субъективные признаки превышения пределов крайней необходимости

6) выявить основные критерии, отграничивающие крайнюю необходимость от иных обстоятельств, исключающих преступность деяния;

7) рассмотреть проблемы, связанные с дифференциацией и индивидуализацией уголовной ответственности за вред, причиненный в обстановке крайней необходимости

Методологической основой исследования послужили общенаучные и частнонаучные методы познания: диалектический, исторический, аксиологический, сравнительного и системного анализа.

Нормативную основу исследования составили Конституция РФ, действующее уголовное и гражданское законодательство, законодательство зарубежных государств.

Указанные выше цель и задачи исследования обусловили структуру выпускной квалификационной работы, которая состоит из настоящего введения, трех глав, заключения и списка использованных источников.

1. Социальная и правовая сущность института крайней необходимости

1.1 Развитие учения о крайней необходимости

Институт крайней необходимости относится к числу древнейших институтов уголовного права. Исторические данные свидетельствуют о том, что первые нормы, устраняющие ответственность лица, причинившего вынужденный вред общественно значимым интересам, возникли в результате формального закрепления норм обычного права.

Постановления о допустимости причинения вреда с целью защиты более ценного блага были известны римскому праву.

Эдикты Ульпиана указывали на то, что "при коллизии двух неравноценных благ устраняется всякий иск", "не подвергается никакой ответственности тот, кто выбросил в море чужой товар для спасения своего". Древнеримское право допускало разрушение дома в случае пожара, с дальнейшим предъявлением иска к виновному, самовольное изъятие чужой вещи во время угрожающей ей опасности. Принципы крайней необходимости применялись и к принудительным сделкам, и к невозможности исполнения обязательств.

Вместе с тем в древнеримском праве не существовало общего законодательного определения крайней необходимости. Общая концепция крайней необходимости применялась лишь для защиты имущественных прав и интересов. Более содержательный подход к праву крайней необходимости наблюдается у средневековых канонистов.

Основными источниками канонического права 1 1 Каноническое право - право, исходящее из законодательного авторитета христианской церкви. были Bussordnungen и Corpus iuris canonici. Согласно им крайней необходимостью оправдывались такие действия, как совершение священником богослужения при отсутствии надлежащей обстановки, употребление запрещенной церковными правилами пищи (например, прерывание поста), нарушение принятого обета. Для защиты жизни правомерно было жертвовать всяким чужим благом (жизнью, телесной неприкосновенностью, имуществом). С этой целью допускалось также нарушение любой обязанности. Наказание за несоблюдение установленных законом запретов либо устранялось, либо значительно смягчалось. Наказание устранялось и в случаях, когда мотивом совершения преступного деяния был страх. Кража по нужде наказывалась только в случаях, когда была совершена неоднократно.

Средневековыми канонистами были разработаны и введены в практику такие принципы, как: "Нужда закона не знает", "Что не дозволено законом, делает дозволенным необходимость", "Необходимость не знает закона и сама творит себе закон" 11 См.: Энциклопедия государства и права /Под ред.П.И. Стучки.Т. 2.М., 1930.С. 423. .

Идеи о защите охраняемых благ путем причинения вреда менее ценным благам находят отражения во всем древнегерманском праве. По Вестготскому проекту бедняк, который не смог найти работы и для утоления собственного голода или голода своих близких тайно совершил хищение, не признавался виновным и подвергался наказанию только за третью такую кражу; путник мог развести огонь в чужом лесу, срезать ветви с деревьев, чтобы исправить повозку, пустить утомленного коня пастись на чужой луг, собирать для утоления голода ягоды и грибы.

Попова Е.С., старший преподаватель кафедры гражданско-правовых дисциплин Санкт-Петербургского университета ГПС МЧС России.

Первая формулировка понятия крайней необходимости, как считают некоторые ученые, встречается в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., которая затем была перенесена в Уложение редакции 1885 г. При этом право на причинение вреда в состоянии крайней необходимости существовало только для устранения непосредственной опасности собственной жизни. Также ст. 369 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных предусматривала состояние крайней необходимости применительно к действиям чиновников: "Не почитается превышением власти:

1. когда министр или иной государственный сановник отступит в своих действиях от обыкновенных правил по особенному на сей случай или вообще на случай сего рода данному от верховной власти уполномочию;
2. когда чиновник или иное должностное лицо в каких-либо обстоятельствах возьмет на свою ответственность принятие также чрезвычайной, более или менее решительной меры и потом докажет, что оная в видах государственной пользы была необходима и что по настоятельности дела он не мог без видимой опасности или вреда для службы отложить принятие сей меры до высшего на то разрешения" <1>.

<1> Российское законодательство X - XX веков. Т. 4 // Законодательство периода становления абсолютизма. М., 1994. С. 193.

Институт крайней необходимости, кроме обстоятельства, исключающего ответственность, являлся и уменьшающим вину обстоятельством, Так, п. 7 ст. 140 Уложения, который предусматривал эти обстоятельства, среди прочих указывал на случаи, когда человек учинил сие правонарушение единственно по крайности и совершенному неимению никаких средств к пропитанию и работе <2>.

<2> Российское законодательство X - XX веков. Т. 4 // Законодательство периода становления абсолютизма. М., 1994. С. 201.

В дореволюционной России в гражданском законодательстве не было дано легального определения состояния крайней необходимости, первое упоминание о крайней необходимости носило частный характер и применялось в казуальном порядке к конкретным случаям. Понятие крайней необходимости отождествлялось с категорией необходимой обороны, т.е. с причинением вреда чужому животному или чужой вещи, если оно было необходимо для отражения грозившей от них кому-либо опасности (комментарии к ст. 94, ст. 1068 проекта Гражданского уложения 1903 г.; к ст. 100 проекта Гражданского уложения 1910 г.), что само по себе являлось ошибочным. Однако, так же как и в настоящее время, оно содержалось в иных нормативных актах. Главным образом, в уголовном законодательстве лицо, причинившее вред в состоянии крайней необходимости, подлежало освобождению от его возмещения, так как было управомочено законом на его причинение; в Уставе торговом (ч. 2 ст. 414 т. 11) под состоянием крайней необходимости понимались те случаи, когда для избежания опасности или для спасения корабля, товара или груза корабельщик принужден был срубить мачту или для облегчения корабля кинуть в воду часть товара, груза или иных вещей <3>.

<3> Гражданское уложение. Кн. 1: Положения общие: Проект. С. 267.

Следующий период развития института крайней необходимости неразрывно связан с возникновением и становлением советского государства. Гражданский кодекс РСФСР 1922 г., Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г. не только не содержали норм о последствиях причинения вреда в состоянии крайней необходимости, но и не использовали самого понятия крайней необходимости. "Отсутствие самостоятельной гражданско-правовой нормы, регулирующей отношения по возмещению вреда в состоянии крайней необходимости, большинством ученых признавалось пробелом гражданского права, который мог привести к трудностям для правоприменительных органов при разрешении конкретных жизненных ситуаций" <4>. В то же время представители науки уголовного права отсутствие в Гражданском кодексе норм о крайней необходимости считали вполне оправданным и полагали достаточным наличие положений о крайней необходимости в уголовном праве.

<4> Филимонов Д.А. Указ соч. С. 31.

Принятый в 1964 г. Гражданский кодекс РСФСР включил новые положения об обязательствах по возмещению причиненного вреда, одной из новелл которого являлась норма о возмещении вреда, причиненного в состоянии крайней необходимости. В соответствии со ст. 449 ГК РСФСР: "...вред, причиненный в состоянии крайней необходимости, должен быть возмещен лицом, причинившим его. Учитывая обстоятельства, при которых был причинен такой вред, суд может возложить обязанность его возмещения на третье лицо, в интересах которого действовал причинивший вред, либо освободить от возмещения вреда полностью или частично как это третье лицо, так и причинившего вред" <5>. Несмотря на прогрессивность, указанная статья не разрешила проблем по раскрытию понятия крайней необходимости и по определению условий, при которых действия считаются совершенными в состоянии крайней необходимости. На протяжении всего периода развития отечественного законодательства регулированию отношений, возникающих при крайней необходимости, в Гражданских кодексах была посвящена только одна специальная статья. В настоящее время институт крайней необходимости имеет статус межотраслевого комплексного института. Крайняя необходимость известна и административному праву (ст. 2.7 КоАП РФ), но наиболее разработана в уголовном праве (ст. 39 УК РФ). Вместе с тем нормы о крайней необходимости содержатся в ряде других законов Российской Федерации. Например , причинение вреда сотрудниками МЧС в состоянии крайней необходимости допустимо, если лицо действовало в условиях обеспечения безопасности личности и общества при стихийных бедствиях, авариях, катастрофах в соответствии с п. 18 ст. 11 Закона о милиции <6>; ст. 1 Закона о защите населения и территории от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера <7>; ст. 25 Закона об аварийно-спасательных службах и статусе спасателей <8>; ст. 22 Закона "О пожарной безопасности" <9>. В контексте пожарной безопасности нормы института крайней необходимости изложены в следующей редакции: личный состав пожарной охраны, иные участники тушения пожара, ликвидации аварии, катастрофы, иной чрезвычайной ситуации, действовавшие в условиях крайней необходимости и (или) обоснованного риска, от возмещения причиненного ущерба освобождаются.

<5> Ведомости Верховного Совета СССР. 1964. N 34. Ст. 406.
<6> Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1991. N 16. Ст. 503.
<7> Собрание законодательства РФ. 1994. N 35. Ст. 3648.
<8> Собрание законодательства РФ. 1994. N 35. Ст. 3503.
<9> Собрание законодательства РФ. 1994. N 35. Ст. 3649.

На основании изложенного мы пришли к выводу, что в российском законодательстве сформировался комплекс норм, составляющих институт крайней необходимости, функционирующий в качестве относительно обособленного правового образования, который входит в состав гражданско-правового института возмещения вреда.