«Варяжское» заселение Новгородской земли. Никольская старина. Этнографические и исторические очерки(1)
Василенко П.В. Расселение древних новгородцев и освоение Севера Восточно-Европейской равнины // Псковский регионологический журнал, 2014. №18.Несмотря на достаточный теоретический базис и проработанность общих историко-географических вопросов происхождения населения современного Северо-Запада России, автором не было обнаружено исследований, подходящих к теме с точки зрения миграции населения как движения людей, либо социальных групп, а также причин, обуславливающих это движение. Статья раскрывает направления и основные этапы освоения севера Восточно-Европейской равнины. Рассматривается роль, которую играл Великий Новгород и его земли, как сильнейшее государство того времени, на расселение и освоение территории Северо-Запада. Также уделяется внимание тем условиям, в которых проходило заселение, проводится обзор социальных групп, участвующих в движении. Автор указывает на причины ранней крестьянской миграции. Таким образом, в статье проводится обзор миграций, которые сформировали структуру современной системы расселения северной части Восточно-Европейской равнины. В условиях современной депопуляции регионов Северо-Запада решение демографических (в т. ч. и миграционных) вопросов стоит начинать с понимания, какие группы населения, каким образом и с какой целью пришли на эти земли.
Расселение древних новгородцев и освоение Севера Восточно-Европейской равнины
В средние века земли Великого Новгорода были обширны и заселены различными племенами. Переселение формировало облик новгородских земель того времени. Переселение или расселение (по сути, миграция) предпочтительнее использовать как термины, т. к. миграция в контексте современных исследований и определений подходит к движению населения скорее с юридической стороны, связанной с фиксацией и учётом факта пересечения неких административных границ. Бесспорно, что в исследуемую эпоху административные границы были более размытыми, условными, либо отсутствовали вовсе, а о каком-либо систематическом учёте говорить не приходится, поэтому далее будет использоваться термин переселение», либо «расселение».
Почему изучение этого движения населения актуально? Облик сегодняшней северо-западной ойкумены сформирован в основном движениями населения VI-XIV вв. Обобщение историко-географических сведений может помочь оценить влияние движения населения на становление территории, считающейся исконно российской. Также следует уделить внимание вопросам освоения севера Восточно-Европейской равнины с точки зрения перемещения людей, т. к. опыт, накопленный предыдущими поколениями, может быть полезен в решении проблем современного освоения Арктики (к примеру, вопрос постоянного проживания или вахтового метода освоения). И, безусловно, без изучения первоначальной миграционной картины невозможно в полной мере подходить к описанию сегодняшней.
При изучении движения населения Новгородской земли в указанный период можно опираться на ряд источников. В первую очередь, это письменные источники: летописи, писцовые книги, опубликованные берестяные грамоты и т. д. Их использование важно, т. к. они содержат информацию от очевидцев, участников событий и отражают их с заметной долей объективности, а некоторые события находят единственные упоминания и объяснения только в летописях. И, как было отмечено выше, переселение требует фиксации. Во-вторых, это данные археологии, без которых не может обойтись историко-географическое исследование данного периода. Учёные могут фиксировать факт пребывания представителей того или иного этноса на территории по атипичным для неё археологическим находкам. Историко-географы всё чаще прибегают к методам лингвистической географии, с помощью языковых различий и названий позволяющей локализовывать лингвистические группы на определённых территориях. Данные топо- и гидронимии могут сохранять в себе следы присутствия на территории племён, которые ушли, либо ассимилировались, но оставили свой след в истории края.
Как и топонимика, диалекты и говоры могут многое рассказать о местных жителях, в т. ч. и об их происхождении. Наконец, устное народное творчество как способ сохранения и передачи информации из поколения в поколение может содержать ценные сведения о самоидентификации местных жителей, о том, откуда они пришли. К примеру, А.А. Спицын, приступая к изучению происхождения вятчан, писал, что надо «тщательно разузнать, не ходит ли в простом народе предание о заселении Вятки новгородцами, (если бы это было так, дело бы решалось наполовину)». До прихода славян на северо-запад Восточно-Европейской равнины здесь со времён неолита и бронзового века обитали в основном финно-угорские племена, или чудь, как их называли древние новгородцы. Об этом свидетельствуют многочисленные топонимические данные: Чудово, Чудиново, Чудинково, Чудской Бор, Чудское озеро. Помимо финно-угорских племён историко-географы помещают сюда также и балтийские племена. Они оставили свой след в гидронимии от западных рубежей (Ловать, Полометь) до Вятки (реки Медяна, Ильгань, Илеть) .
Прежнее население никуда не уходило. Имело место заселение, освоение территории вместо насильственного присоединения, порабощения, вытеснения местных жителей. «Чудь постепенно всею своей массой с антропологическими и этнографическими особенностями, языков, обычаями и верованиями входила в состав русской народности» . Это связывается с различной системой хозяйствования территории у славянских и финно-угорских племён. Неудивительно, что на этапе основания и первых столетий своего существования города Новгородской земли (Новгород, Ладога) были полиэтничными. Такой точки зрения придерживались Е.Н. Носов, Г.С. Лебедев и др. Со временем славяне стали преобладающим этносом. Это подтверждает и лингвистический анализ имён Руси (до X в.), проведённый А.Г. Кузьминым: помимо собственно славянских, среди имён присутствовали чудские, балтские, фризские, франкские, иранские, кельтские . Это может свидетельствовать о сложном этническом происхождении племенного субстрата, который положил начало Руси. Правда, позже, в X в., имена постепенно сменяются на чисто славянские.
Великое переселение народов затянулось в северных землях Восточной Европы. Согласно В.В. Седову, кривичи и словене пришли на Восточно-Европейскую равнину с территории междуречья Вислы и Одера к середине первого тысячелетия н. э. Первая волна славянского переселения на Северо-Запад, столкнувшись с местными финно-угорскими племенами, породила культуру длинных курганов (VI-VII вв. — кривичи), а вторая — культуру сопок (с VIII в. — словене) . С какими физико-географическими условиями они столкнулись? К середине первого тысячелетия н. э. территория Северо-Запада была покрыта труднопроходимыми лесами и болотами с густой речной и озёрной сетью. Холодный и влажный климат — следствие климатического пессимума, отчасти приведшего к переселению народов. При повышении уровня рек и водоёмов затоплялись пахотные угодья, которые располагались в поймах, что заставляло население сниматься с места. Однако к приходу славян климат начал теплеть, а уровень водоёмов снижаться. Хотя из-за густых лесов заболоченности и моренного рельефа система расселения в виде хуторов и однодворных деревень существовала ещё долгое время. Л.Н. Гумилёв помещает славян в лесные ополья и речные долины .
Рассредоточение племён по водной сети было удобно не только в бытовом плане, но и в коммуникационном. Вследствие географических условий транспорт товаров и людей было удобнее осуществлять не по труднопроходимой суше, особенно в осеннюю и весеннюю распутицу, а по водным артериям — густые речные системы позволяли проникать практически в любую точку. Поэтому славянская колонизация проходила преимущественно речными путями . И.Я. Фроянов пишет, что любое племя, овладевшее частью реки, стремится овладеть рекой полностью . На колонизированной территории образовывались гнёзда или кусты — группы из нескольких поселений, расположенных на значительном (от нескольких десятков до сотни километров) расстоянии друг от друга. Подобное заселение характерно для территорий современной Ладоги, Белоозера и Великого Новгорода. В таких условиях начинает формироваться северо-западное славянское ядро. Ареалы длинных курганов кривичей и сопок словен (связываемых с ранним славяно-русским массивом населения) разделяет условная изолиния, объединяющая раннюю славянскую топо- и гидронимию: Словенское поле, Словенские ключи и пр. в Старом Изборске (Южное Причудье) — р. Словенка / Славянка в среднем течении Невы.
Изолиния словенской топо-гидронимии отделяет первичный славянский ареал Северо-Запада, вокруг озера Ильмень и Поволховья, от «чудской» окраины между Чудским озером, Финским заливом и бассейном Невы, где сосредоточено население «культуры длинных курганов», отождествляемое некоторыми исследователями с чудью. Интересно, что, согласно Янину, население культуры длинных курганов чаще перемещается с места на место, с подсеки на подсеку, а население культуры сопок наоборот, более устойчиво . При этом продолжается ассимиляция коренных племён чуди в бассейнах рек и озёр. Ильменские словене продолжают двигаться далее на север и восток, разворачивается постепенное и нарастающее продвижение славянского населения, земледельческой и городской культуры, древнерусского языка, а в XI-XII вв. ещё и православия, консолидирующего славяноязычную древнерусскую народность Новгородской земли. Одновременно идёт и консолидация финноязычных народов Северо-Запада: води, ижоры, корелы.
Начиная с VIII вв. происходило заселение территорий современной Ладоги, Пскова и далее — земель Мери, Владимирского ополья, Муромы, Верхнего Поволжья славянами южного Приильменья . Начиная с VIII в. в бассейн Невы проникают шведы, с которыми новгородцы столкнулись на Ладоге. Вследствие своего приграничного положения Ладога на ранних этапах существовала как открытое торгово-ремесленное поселение. Благодаря географическому положению Великий Новгород со времён возникновения развивается как торговый центр. Также существует мнение, что становлению Новгорода как города купцов, торговцев, мореплавателей способствовало очень ограниченное количество природных ресурсов, например болотная руда низкого качества, малоплодородные земли, на которых помимо традиционной озимой рожи и пшеницы во множестве сажали технические культуры (лён, конопля). Импорт всегда преобладал над экспортом. Дальние торговые экспедиции, учитывая географию района, бездорожье и дремучие леса, в качестве транспортных путей использовали речную сеть. Помимо известного варяжского пути, проходящего через Новгород, из города начинались лужский, псковский, киевский, несколько беломорских, важнейший волжский и другие.
Л.Н. Гумилёв отмечает, что водные пути через Русь на восток утратили своё значение с нашествием на юг Руси печенегов, половцев, а затем и татаро-монголов. Торговля стала проходить европейскими крестовыми походами на Ближний восток, когда торговля и культурные связи стали прокладываться по стопам крестоносцев. Это отразилось на Новгороде как на городе на торговых путях, ознаменовав начало его кризиса. В противопоставление южным землям «Внутренней Руси» Новгородскую землю называют также «Внешней Русью», подразумевая её финно-угорских и балтских соседей и контакты с ними . Колонизация новых территорий, доступ к транспортным артериям и обложение данью местного населения стало одним из главных направлений внешней политики Великого Новгорода с X-XI вв. Однако продвижение возможно было далеко не по всем направлениям. Территориальные претензии новгородцев на западе ограничились подчинением чудских племён (эстов) и Латгалии. Для сбора дани с местного населения был основан ряд укреплённых погостов, в т. ч. Юрьев (современный Тарту).
Неспокойная чудь то и дело поднимала восстания, а позже сюда пришли немецкие рыцари, в результате чего в XIII в. эти владения были утеряны. Продвижения новгородцев за Ладогу привели к подчинению карел, которых даже удалось крестить в начале XIII в. Однако здесь интересы Новгорода столкнулись с интересами шведов, наращивавших своё влияние. Южные и юго-западные земли Великого Новгорода обозначаются в конце X в. рядом укреплённых поселений: Великие Луки — главное укрепление на юго-западе, Ржевская волость (Городок), Волок Ламский (а до него — Старый Волок), Торжок (Новый Торг). В столкновениях с Литвой в XIII в. Александром Невским основываются укреплённые поселения на р. Шелони. На юге продвижение земель Великого Новгорода было остановлено ростом смоленских и полоцких земель.
Согласно концепции «борьбы леса со степью» XIX-XX вв., в частности, по С.М. Соловьёву, путь славянской колонизации шёл по линии наименьшего сопротивления. Такие взгляды разделяли В.О. Ключевский, П.Н. Милюков, А.Е. Пресняков, Г.В. Вернадский, Б.А. Рыбаков, Н.И. Костомаров, В.В. Антонович. Поэтому новгородцам ничего не оставалось, как идти на север и восток. Б.Б. Овчинникова говорит о трёх волнах продвижения новгородцев в этом направлении: первая — группы охотников на пушного зверя и мелких торговцев, зачастую нанятые богатыми купцами в поисках наживы. Затем из присоединённой уже Перми в походы отправлялись пермские промысловики для уплаты пушной дани. Добывали они её в основном торговлей и обменом. На пройденных дорогах возникали зимовья и промысловые посёлки. Затем был крупный успешный поход на Югру в 1114 г. В результате этот край был присоединён к новгородским землям и вслед за новгородцами туда устремились зыряне. В свою очередь югричи, укрываясь от сборщиков дани, постепенно продвигались на восток, смешавшись с предками хантов и манси. В 60-е гг. XIV в. создаётся «Югорщина» — корпорация купцов, торговавших с Югрой.
Согласно археологическим данным раскопов Белоозера, Вайгачского святилища и Терского берега, новгородцы появились на землях севера уже к X в. В X в. славяне закрепились на Белоозере, в начале XII в. новгородская дань распространялась на Пермь и Печору, а к концу XII в. новгородские сборщики дани проникли в Югру. Здесь их интересовала прежде всего пушнина, рыба, морской зверь и продукты промысла, которые в качестве дани собирались с местного населения. Для этого была основана сеть погостов, выполнявших функции точки сбора. Согласно летописям, в XII-XIII вв. в состав Новгорода входили Водская, Ижорская, Карельская земля, Обонежье, Заонежье, Заволочье и южное побережье Кольского полуострова. Не позднее XIII в. новгородцы стали собирать дань на Терском берегу Белого Моря. Норвежские источники свидетельствуют, что Терским берегом дань не ограничивалась — она собиралась на территориях до Ивгей-реки и Люгенфьорда . В течение двух столетий северо-восток был обложен данью, причём сначала сбор поручали местной верхушке, потом основывали погосты-становища, а затем сюда шло христианство и феодальное земледелие. Данью были обложены также югорские племена верховий Печоры, Вычегды и Камы, погосты были и на Северной Двине. Движение на север и восток продолжалось, достигнув Шпицбергена, Новой Земли и пересечения Уральских гор. Пушнина как один из основных экспортных товаров новгородцев практически исчезла в землях Северной Руси к XI в. Тогда новгородцы обратили свой взор к Уралу.
Торговля с уральскими племенами началась в XI в. На протяжении XI-XIII вв. был прочно освоен печорский путь на Урал, впоследствии Новгород объявил Югру своим владением. С уральскими и поморскими племенами новгородцы уживались мирно. Пробираясь на северо-восток за пушниной, новгородцы не встретили сопротивления пермских и прочих племён, населявших эту территорию, однако столкнулись с булгарами, расширявшими своё влияние на северные земли. Они были сильны, воевать с ними означало потерять выход к торговле на Волге, что для новгородских купцов было очень невыгодно. Поэтому в Новгороде набирает обороты движение ушкуйничества, которое некоторые исследователи сравнивают с пиратством. Однако первоначально ушкуйники преследовали цель разведки и колонизации земель и по повелению бояр создавали укреплённые поселения. Так возникли Мурманск, Архангельск, Вологда и другие города Русского Севера. А в 1364 г., на 200 лет раньше Ермака, новгородцы побывали в Сибири и в устье Обской губы. Ушкуйники — мобильные вооружённые отряды, которые использовали для перемещения долблёные лодки-оскуи, от чего и получили своё название. Зачастую основную их часть составляли молодые состоятельные люди, дети знатных новгородцев. Ушкуйничество-колонизаторство (исключая грабительские цели) в целом можно сравнить с крестовыми походами, которые также являлись не всецело военными, а военно-колонизационными мероприятиями. Хотя здесь уместно и сравнение с викингами и их набегами. Походы ушкуйников проводились с конца XI по начало XV в. В ушкуйничестве участвовали не только славянские, но и финно-угорские племена (корела, весь, ижора).
Интерес представляет участие ушкуйников в основании Вятки. В бассейне Вятки первые русские появились уже в XII в., пользуясь гостеприимством местных племён удмуртов, основали там несколько своих поселений. А. Вешмотов, вятский историк XIX в., утверждал, что первыми русскими переселенцами на Вятке были новгородцы, которые и стали «праотцами вятчан». В доказательство он приводит аргументы о сохранившемся новгородском наречии (это мнение поддерживает также лингвист Л.Н. Макарова), склонности к плотницкому мастерству («рубили избы как в Новгороде»), и мнение самих вятчан, видящих свои корни в Новгородской земле. Взгляды о новгородском происхождении вятчан разделяли также А. А. Спицын и П. П. Соколов. Заселение территории традиционно проходило по рекам и волокам. Первое упоминание о самой Вятке связано с нападением на поселение новгородских ушкуйников, грабивших в то время булгар. Позже их отряд разделился, и около 40 ушкуев вернулись в Вятку, где и обосновались .
Существует также альтернативное мнение, упомянутое в Повести о стране Вятской, согласно которому на Вятку бежали холопы, сжившиеся с жёнами новгородских дружинников, бывших на войне в Корсуне (1174-1181 гг.) семь лет. Третья точка зрения принадлежит Е. Туровой, которая в своей трилогии «Кержаки» пишет о том, что возвращение ушкуйников на Вятку было не случайным выбором пристанища в результате набега, а чётко спланированной операцией по колонизации, заселению Вятки. В книге вятские земли называют «новгородской Америкой», указывая, что колонизировалась Вятка лучшими ремесленниками, свободолюбивыми людьми, умелыми крестьянами (которых сравнивают с мигрантами из Западной Европы) под руководством крупных новгородских землевладельцев. Так были основаны города Хлынов (Вятка, Киров) и Слободский . Стоит уточнить, что Вятка колонизировалась также выходцами из ростово-суздальских земель, однако исследователи отмечают, что эта колонизация была подчинена Новгороду. Вятка, как и другие восточные земли Новгорода, подверглись интенсивной колонизации в XIII в. из земель среднего Поволжья, т. к. восточные новгородские земли в XIII в. остались практически единственными, куда не проникли завоеватели (шведы, немцы и монголы).
С приходом христианской религии на Руси начинают появляться монастыри по образу обителей Палестины, Константинополя и Афона. Первым считается Киево-Печерская лавра, затем обители распространяются на север и восток, включая Новгород и его земли. С основанием монастырей связан важнейший вид колонизации — монастырская колонизация, которая позволяла не только присоединять и вводить в хозяйственный оборот новые земли, но и являлась носителем русской православной культуры. В период до XIII в. монастыри располагались на небольшом расстоянии от поселения, либо в его черте. К примеру, Юрьев и Антониев монастыри в Новгороде, Мирожский в Пскове, Спасо-Преображенский — в Муроме и др. Это было связано со многими причинами. Строительство обителей на периферии было небезопасно, а города могли предоставить им защиту. Деньги на строительство настоятели получали в основном от князей и купцов, которые тоже не были заинтересованы в значительном удалении монастырей. Наконец, иноков проще было набрать в городах, чем в глуши. Ситуация изменилась, когда настали тяжёлые времена — татаро-монгольское нашествие, докатившийся немецкий «натиск на восток» и активизация шведов на Неве, междуусобные войны. Население росло (к примеру, в Новгороде в XII-XIII вв. активно застраивается окольный город), росло и количество людей, желавших отречься от мирской жизни, тогда как на периферии становилось безопаснее, чем в городах.
К тому времени некоторые ученики в монастырях уже созрели для того, чтобы основать свои обители, а настоятели вполне могли поменять людный монастырь на пустынь. Рост монашеских пустыней, удалённых незаселённых мест приходится на конец XIII в. . Исходя из политико-географической ситуации, монастырская колонизация была возможна только по направлению на север и северо-восток. Причём, как и в случае с «мирским» освоением Севера, в колонизации участвовал Великий Новгород и Ростово-Суздальские земли, т. е. прежний северо-запад и северо-восток Руси. Интересен характер колонизации: выходцы из одного монастыря могли основать несколько пустыней, а затем обителей, которые, разрастаясь, сами становились источником для дальнейшей колонизации. Таким образом, распространение монастырей происходило древообразно.
Начиная с XI в. появляется новая категория населения — монастырские крестьяне. В обжитых районах в дар монастырям передавались земли с постоянным населением, которое образовывало приход. Там же, где оно отсутствовало, это были привлечённые крестьяне для работы на землях монастыря. Как пишет Ключевский, «монах и крестьянин были попутчиками, шедшими рядом, либо один впереди другого» . Однако к XVII в., несмотря на обеспеченность землёй, только треть монастырей Севера имела крестьян . Традиционные пути, по которым шла монастырская колонизация — реки, здесь попутчиками монахов являлись уже купцы. Кроме того, монастыри Севера также нуждались в транспорте и сбыте продуктов рыбной ловли, промысла, оленеводства и скотоводства, солеварения.
Монастырскую колонизацию Севера принято разделять на волны, которые во многом схожи с волнами мирского освоения. Первая волна была отчасти стихийна и связана в основном с отшельниками, по своей воле уединявшимся в пустынях. Около 1352 г. на Онежское озеро прибывает новгородский монах Лазарь, позже основавший Муромский Свято-Успенский монастырь. Позже монастырю Великим Новгородом были подарены близлежащие земли и угодья . Примерно в то же время псковский монах Корнилий основал Палеостровский Рождественский монастырь, впоследствии одаренный новгородскими боярами деревнями и имевший обширную территорию. Здесь некоторое время монахом служил Зосима Соловецкий, в 1436 г. основавший Соловецкий монастырь. Основание Валаамского монастыря на Ладоге датируется по различным данным от X до XIV вв. В 1316 г. новгородский монах Кирилл выбирает для жительства гору Челму недалеко от Каргополя. Позже, в 1378 г., здесь будет построен Кирилло-Челмогорский монастырь, которому Иван Грозный пожалует обширные земли и угодья и часть каргопольских податей.
Вторая волна монастырской колонизации, начавшаяся в XV в., была менее стихийной и заключалась в целенаправленном строительстве монастырей и миссионерстве. Подвижники осваивали территории бассейна Северной Двины и Белого моря. К примеру, Варлаам Важский — бывший новгородский посадник, основавший в 1426 г. на р. Ваге (приток Сев. Двины) Богословский Важский монастырь, или Иона Клименецкий, купец и сын посадника, в 1520 г. заложивший на Онежском озере Клименецкий Свято-Троицкий монастырь. В 1545 г. Свято-Артемиев Веркольский монастырь на р. Пинеге (также приток Сев. Двины) основывает воевода мезенский и кеврольский Афанасий Пашков. XVI столетие также ознаменовано колонизацией и миссионерством на территории Кольского полуострова. Интересно, что местное население (саамы) после христианизации дважды присылали посольства (в Великий Новгород и Москву) с просьбой дать священников, либо освятить монастырь. На территории полуострова в течении XVI в. были основаны Кандалакшский (Кокуев), Петропавловский в Коле, Печенгский (торговавший рыбой и рыбьим жиром с Европой) монастыри. Позже, когда торговля с Европой стала идти через Архангельск, усилилась роль монастырей как крепостей. С XVI в. на них неоднократно нападали шведы, датчане, англичане.
Третья волна монастырской колонизации прошла в XIX в., но она связана не столько с освоением новых территорий, сколько с восстановлением заброшенных обителей. Обители, появившиеся в ходе монастырской колонизации, выполняли миссионерские, духовные, хозяйственные и оборонительные функции. Строительство монастырей способствовало появлению и разрастанию крупных городов Севера — Архангельска, Вологды, Колы. Аскетичность и самоотверженность подвижников в освоении территорий с трудными для жизни природными условиями позволили присоединить территории, считающиеся теперь исконно российскими.
Изучение монастырской колонизации отечественными учёными можно условно разделить на два периода: XIX — первая половина XX вв. и нынешнее время. Тон в изучении задал В.О. Ключевский, 34-я лекция по истории России которого посвящена монастырям, их появлению, распространению и хозяйству. На монастырской колонизации Русского Севера подробно остановился А.А. Савич в книге «Северно-русский монастырь XIV-XVII вв.», изданной в 1929 г. Автор с помощью церковных источников восстанавливает хронологию основания важнейших монастырей северных земель Руси. Другой автор — И. К. Смолич, работавший в эмиграции, в фундаментальной работе, посвящённой истории русской церкви, касается монастырей и монастырского быта. Книга, впервые изданная на немецком в 1940 г. и переизданная в России в 1997 г., содержит объёмное приложение «Русское Монашество: Возникновение. Развитие. Сущность (988-1917)».
К современному периоду исследования относится масштабный труд, посвящённый монастырской колонизации Севера, он принадлежит В.И. Иванову. Книга, изданная в 2007 г., помимо заселения и хозяйствования территорий, акцентирует внимание на земельных вопросах и вопросах крестьянства, в частности, становления крепостного права. Изучение монастырской колонизации и основания монастырей сталкивается с проблемами поисков достоверных источников, поскольку церковные летописи и жития местами содержат факты мифологического характера. Распределение населения по территории происходило не только за счёт внешних по отношению к землям Великого Новгорода миграций. Вслед за первопроходцами на землю приходили крестьяне, формируя систему расселения, которая дошла до наших дней. Таким образом единицей мобильности того времени наряду с воинами, промысловиками, купцами, ушкуйниками и монахами, которые прокладывали путь, являлись крестьяне.
Для лучшего понимания крестьянского расселения стоит обратить внимание на социальную структуру крестьян, формы их семей. В соответствии с природными условиями и возможностями ведения сельского хозяйства со времён первобытнообщинного строя сохранилась большая семья. Она предполагала совместное проживание нескольких взрослых родственников со своими семьями. Большее количество рабочих рук могло единовременно обрабатывать больше угодий и увеличивало шансы такой семьи на выживание. Однако с введением в оборот новых орудий труда, переходом от подсечно-огневого к пашенному земледелию и повышения эффективности труда в целом, большая семья разделяется на малые, уже способные себя самостоятельно прокормить. Такие семьи гораздо мобильнее и вынуждены искать себе новые земли для поселения. Преобладать такие семьи стали уже к IX в. Однако большие семьи при этом не исчезли, а продолжали существовать, особенно в суровых природных условиях, где для выживания и пропитания требовалось гораздо больше усилий, например, на Русском Севере вплоть до XVII в.
В XIV в. формировалась система малодворных деревень, именно в этом столетии в источниках впервые упоминается само слово «деревня» . Взрослые дети, как и в наши дни, редко оставались со своими родителями и предпочитали срубить свой дом. До 4/5 деревень той поры состояли из одного двора, за исключением ремесленных, рыболовных и прочих, где ведение хозяйства было возможно только в коллективной форме. Геоморфологические условия земель севернее Москвы, ледниковый рельеф: леса, низины, болота, холмы — не позволяют формировать большие поселения, поэтому населённые пункты здесь немноголюдны, но многочисленны. Общее количество поселений в XV в. на территории земель Великого Новгорода насчитывает 35 тыс. . Сегодня, к примеру, Тверская и Псковская области, занимают первое и второе место среди регионов России по количеству сельских населённых пунктов: около 9,5 и 8 тыс. соответственно (2011 г.).
Носители культуры сопок (VIII-X вв.) практиковали пашенное земледелие в форме перелога, когда поле после сбора урожая не используется в течение десятка лет для восстановления плодородности. Уже в X-XI вв. начинает складываться паровая (или трёхпольная) система, при которой обрабатывается одно из трёх имеющихся полей, а два других «стоят под паром», т. е. заросшие сорняками. Это означало, что у ильменских словен того времени не было необходимости «бродить» по территории. С окончательным формированием системы трёхполья к началу XIV в. связано возникновение множества поселений, зафиксированных к концу XV в. писцовыми книгами . Такого же мнения придерживается и Г. Е. Кочин: «Источники позволили нам твёрдо установить, что в сельских поселениях лесной полосы Северо-Восточной и Северо-Западной Руси, в поселениях обновленного типа — деревнях, о появлении которых к началу XIV в. мы можем говорить уверенно, во всех их обязательно была полевая пашня, и именно не подсечная, а полевая пашня» . Поэтому переселение носило уже не характер разброда, а являлось целенаправленным расселением. Благоприятные условия для ведения сельского хозяйства приводили к росту населения и дальнейшему расселению.
На сельское население менее чем на городское влияли проблемы голода. Согласно летописям, голодные годы были в Новгороде гораздо реже, чем в целом на Руси. В период с XI по XIII вв. голод на Руси случался раз в 7,5 лет , тогда как в Новгороде с XII по XIV вв. интервал составлял почти 15 лет. Кстати, именно с XII в. Новгород закупает хлеб из Владимиро-Суздальской земли . Однако неурожаи, влекущие страшный голод, случались и на Новгородчине. Причём неурожаи одного сезона могли быть более-менее преодолены (к примеру, в самом Новгороде зачастую наблюдалось только повышение цен на хлеб, но голода не отмечалось), когда неурожаи двух и более лет влекли большие потери населения. Найдены берестяные грамоты, описывающие голод 1127-1128 гг. случаями людоедства. Естественно, голод и повышение цен на продовольствие являлся сильнейшим выталкивающим фактором, формирующим отток населения. Известна берестяная грамота № 424 «Продавъше дворъ, идите же семо, Смольньску ли Киевоу ли. Дешеви ти хлебе» , которую учёные также связывают с голодом 1127-1128 гг. Век спустя случился ещё один сильный трёхлетний неурожай 1228-1230 гг. Интересно, что за время самостоятельности в Пскове не было голода. Хлебный рынок был на высоком уровне, цены колебались, но в псковских летописях отсутствуют сообщения о гибели населения голодной смертью. Таким образом, за период от пришествия словен на Ильмень до XIV в. новгородцами и выходцами с земель Великого Новгорода колонизирована обширная территория севера, северо-запада и северо-востока Восточно-Европейской равнины. Сам процесс, в котором участвовали различные слои населения, проходил в виде волн, в результате чего была заложена основа современной системы расселения.
Литература
1. Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV — начало XVI в. Л.: Наука, 1971.
2. Андреев В.Ф. Голодные годы в Новгородской земле в XII-XV вв. // Прошлое Новгорода и Новгородской земли. Материалы научной конференции. Новгород, 1997. С. 54-56.
3. Арциховский А.В., Янин В.Л. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1962-1976 гг.). М.: Наука, 1978.
4. Бердинских В.А. О новгородском происхождении вятчан // Старообрядчество. История, культура, современность. Материалы IX международной научной конференции. М., Боровск, 2010. С. 24-29.
5. Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Археологические памятники древней Руси IX-XI вв. Л.: Издво ЛГУ, 1978.
6. Гумилёв Л.Н. Миф и действительность (Южная Сибирь и Древняя Русь в XI-ХIII вв.) // Проблемы реконструкций в этнографии. Новосибирск, 1984.
7. Камкин А.В. Православная церковь на Севере России: Очерки истории до 1917 года. Вологда, 1992.
8. Клейненберг И.Э. Цены, вес и прибыль в посреднической торговле товарами русского экспорта в XIV - начале XV в. // Экономические связи Прибалтики с Россией. Рига, 1968. С. 37-40.
9. Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. Кн. 1. М.: Мысль, 1995.
10. Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. М.: Тип. Т-ва Рябушинских, 1916.
11. Константин Багрянородный. Об управлении государством // Известия ГАИМК, вып. 91. М.-Л.: ОГИЗ, 1934. С. 8-10.
12. Кочин Г.Е. Сельское хозяйство на Руси в период образования Русского централизованного государства. М., 1960.
13. Кузьмин А.Г. Древнерусские имена и их параллели // Откуда есть пошла Русская земля. Века VI-X. Кн. 2. М., 1986.
14. Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб.: Евразия, 2005.
15. Манаков А.Г. Псковско-новгородская топонимия в свете «теории формантов» (к дискуссии об этнической истории региона) // Псковский регионологический журнал. № 3. Псков: ПГПУ, 2006. С. 115-135.
16. Пашуто В.Т. Голодные годы в Древней Руси // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. Минск, 1964. С. 61-94.
17. Русь в XIII веке: Характер культурных изменений // Русь в XIII веке: Древности темного времени /
под ред. Н.А. Макарова. М.: Наука, 2003.
18. Савич А.А. Главнейшие моменты монастырской колонизации Севера XIV-XVII вв. // Сб. общества ист., философ. и соц. наук при Пермском гос. ун-те. Вып. 3. Пермь, 1929. С. 47-116.
19. Седов В.В. Начало славянского освоения территории Новгородской земли // История и культура древнерусского города. М., 1989. С. 12-17.
20. Торопов С.Е. Некоторые проблемы изучения сельского расселения XI-XII веков в центральных районах Новгородской земли // ПН и НЗ. Новгород, 1998. С. 36-40.
21. Турова Е. Кержаки. Пермь: Маматов, 2007.
22. Ухов С.В. История Вятки как часть этнической истории Восточной Европы. Киров, 2006.
23. Фроянов И.Я. Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 1992.
24. Шаксольский И.П. Договоры Новгорода с Норвегией // Исторические записки. Т. 14. М., 1945. С. 38-61.
25. Янин В. Л. Очерки истории средневекового Новгорода. М.: Языки славянских культур, 2008.
«Варяжское» заселение Новгородской земли
Признав, что летописное сказание о призвании Рюрика есть перелицованное на русский лад вендское предание, в котором нашли отражение исторические обстоятельства вокняжения Рорика Ютландского у ободритов после смерти в 844 г. князя Гостомысла, мы отнюдь не обесцениваем этим летописные сведения о древнем периоде русской истории. Конечно, приходится навсегда расстаться с несколькими колоритными персонажами и смириться с некоторым обеднением событийной канвы начальной русской истории. Но эта потеря с лихвой возмещается обогащением ее содержания, ибо использование древнерусскими книжниками ободритского предания о призвании Рорика позволяет сделать вывод о тесных связях древней Руси со славянским Поморьем, что, в свою очередь, проливает новый свет на политическую и культурную жизнь Новгородского Севера.
В настоящее время накоплен богатый и разнообразный исторический материал, доказывающий «варяжские», славяно-вендские корни значительной части славянского населения Новгородской земли. Исследования захоронений в здешних курганах XI-XIII вв. удостоверяют, что физический облик местного славянского населения соответствует расовому типу балтийских славян.
Языковеды, в свою очередь, отмечают некоторые особенности новгородского и псковского диалектов, не встречаемые у других восточнославянских племен, но находящие параллели в славянских наречиях южного побережья Балтики.
Западнославянские элементы сохранились в планировке новгородских поселений по типу «кругляшки», когда дома располагаются вокруг центральной непроезжей площади, служащей чем-то вроде хозяйственного двора, на котором летом ночует домашний скот; при этом дома обращены к площади тыльной стороной. Подобный тип селений был распространен у средневековых полабских славян и их онемеченных потомков в «вендских» селениях Люнебурга, Ганновера и Мекленбурга. Между балтийскими и новгородскими славянами отмечено сходство и в технике строительства оборонительных укреплений.
Находки в Новгородской и Псковской землях керамики, различных бытовых предметов и ремесленных изделий IX-X вв., имеющих стилевое сходство с западнобалтийскими славянскими памятниками, зачастую прямо свидетельствуют даже не о культурном заимствовании или торговых контактах, а о непосредственной деятельности западнославянских ремесленников в городах и поселениях Северо-Западной Руси.
Определенная преемственность прослеживается в религиозных представлениях и обрядах балтийских славян и новгородцев.
На южнобалтийском берегу и в землях Северо-Западной Руси имеются географические «двойники» - водоемы и населенные пункты, наличие которых свидетельствует о вендской миграции. Хроника епископов Мерзебургских указывает, что «Ильменью называлась одна из рек, протекавших по вендской земле». Вероятно, это - приток Эльбы в районе нынешнего Гамбурга, который и сегодня носит имя Ильменау. Впрочем, в древности на западноевропейских землях, занятых славянами, существовали и другие Ильмени. Сама форма названия озера Ильмень, употребляемая в «Повести временных лет» - «Илмер», - характерна именно для Западно-Балтийского региона. Илмером, в частности, в старину назывался залив Зейдерзее.
Эти данные помогают наметить тот путь, по которому ободритское предание о призвании Рорика попало на Русь. Скорее всего, оно было занесено сюда самими вендскими переселенцами, которые устремлялись в Новгородскую землю еще со времен освоения Балтийско-Волжского пути. Само ободритское предание возникло, по всей вероятности, после смерти Рорика, на рубеже IX-X вв. Массовый отток ободритов из отеческих земель на восток начался после того, как основатель Священной Римской империи Отгон I нанес поморским славянам сокрушительное поражение на реке Регнице (955). С этого времени сопротивление славян-язычников германскому натиску приняло формы религиозной войны. В 1001 г. ободритские князья Мстивой и Мечидраг, ранее принявшие крещение, «отпали от веры» и подняли восстание против немецкого владычества. Последовала ужасная резня христиан в Гамбурге и Альденбурге; по словам Гельмольда, к востоку от Эльбы не осталось и «следа от христианства». Новый взрыв этническо-религиозной вражды произошел в 1024 г., когда славянский князь Готшалк «обрушился на всю нордальбингскую землю (районы вдоль северного течения Эльбы. - С. Ц.) и учинил такое избиение христианского народа, что жестокость его перешла все границы», - и повторился в 1066 г., вновь сопровождаясь опустошением «всей гамбургской земли». Все эти восстания в конце концов заканчивались поражениями и ответными репрессиями немцев, что, безусловно, подталкивало ободритов к миграции. Последняя ее крупная волна относится к середине XII в. В эти годы сопротивление балтийских славян было окончательно сломлено, и на месте славянского Поморья возникло Бранденбургское маркграфство.
Таким образом, активное проникновение славян-вендов на Русь продолжалось почти три столетия - с IX до XII в., существенно изменив этническую ситуацию в Новгородской земле. Кажется, не обходилось и без вооруженных стычек между переселенцами-вендами и местными ильменскими словенами. Массовое «варяжское» переселение в земли ильменских словен не осталось тайной для древнерусского летописца, который заметил, что современные ему новгородцы происходят «от рода варяжска, [а] преже бо беша словене» - фраза, долгое время считавшаяся загадочной.
Знакомство восточных славян с вендским преданием о Рорике и его обработка применительно к русской истории состоялись на земле Новгорода, где сыновья и внуки вендских переселенцев рассказывали о приходе Рорика/Рюрика к «словенам», жившим на берегах какого-то вендского «Илмеря», уже не сомневаясь, что речь идет о событиях, происшедших в старину на берегах русского Ильменя и Волхова.
Древняя Русь познакомилась с вендским преданием не позднее первой трети XI в., когда оно приобрело русский колорит. Последнее явствует из того, что уже в середине этого столетия на Руси появляется первый князь, носящий имя своего мнимого предка-родоначальника: Рюрик Ростиславич, впоследствии княживший в Перемышле (ум. в 1092 г.). Нелишне заметить, что он появился на свет и был наречен вендским именем в то время, когда его отец, сын новгородского князя Владимира Ярославича, еще жил в Новгородской земле.
Если раньше историки осторожно замечали, что «между балтийскими славянами и новгородцами тянутся какие-то нити совпадений географических названий, личных имен, черт народной жизни», то сейчас можно уверенно повторить вслед за летописцем: «ти суть людье новгородьцы от рода варяжска», - не искажая истинного смысла его слов. Ибо летописное сказание о приходе к ильменским словенам Рюрика запечатлело полет «вендского сокола» с берегов Балтики к берегам Волхова, то есть славяно-вендскую («варяжскую») колонизацию Новгородской земли. Ведь Нестор был современником и очевидцем этого миграционного процесса, принявшего особый размах именно в X-XI вв. Поэтому он совершенно правильно определил этническое происхождение средневековых новгородцев: суть от рода варяжска, а прежде быша словене.
Из книги История государственного управления в России автора Щепетев Василий ИвановичУправление в Новгородской республике С точки зрения государственно-правового развития особое место в период феодальной раздробленности принадлежит Нов городской земле.Новгород Великий расположен по обоим берегам реки Волхов, недалеко от его истока из озера Ильмень.
Из книги Курс русской истории (Лекции I-XXXII) автора Ключевский Василий ОсиповичРазвитие новгородской вольности Теперь изучим условия и ход развития новгородской вольности. В начале нашей истории Новгородская земля по устройству своему была совершенно похожа на другие области Русской земли. Точно так же и отношения Новгорода к князьям мало
Из книги Нерусская Русь. Тысячелетнее Иго автора Буровский Андрей МихайловичГлава 3. Варяжское засилье Летописи не знают никакого Ярослава Мудрого, в них писалось о Ярицлейфе Скупом. Ярославом Мудрым первым назвал этого князя Руси Н.М. Карамзин. Исторический факт Первые государства Еще в VIII веке арабы писали о трех государствах Руси – Куявии,
Из книги Русь - Дорога из глубин тысячелетий, Когда оживают легенды автора Шамбаров Валерий ЕвгеньевичГлава 33 ВАРЯЖСКОЕ МОРЕ В IX в. Новгород с северо-западными областями Руси, которых не коснулась хазарская экспансия, имел все шансы вообще выпасть из прежней орбиты восточнославянского мира и перейти в систему связей Запада. К этому все шло. Новгород установил прочные
Из книги Учебник русской истории автора Платонов Сергей Федорович§ 29. Заселение Владимиро-Суздальской земли славянами и образование великорусской народности Под именем Суздальской Руси, или Владимиро-Суздальского княжества, разумеется область, расположенная между средним и нижним течением Оки, с одной стороны, и верхним и средним
Из книги История балтийских славян автора Гильфердинг Александр ФёдоровичLVI. Основание общественного порядка у балтийских славян: система дробления земли на волости (жупы), их связь с городами. - Дробление Стодорской земли (Бранденбургии) в Х в. - Дробление земли Бодрицкой Мы изучили в главных чертах, насколько позволяли указания современных
Из книги Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва автора Клёнов Николай ВикторовичГлава 5 Господин Великий Новгород. Очерк переплетения политической и экономической истории Новгородской земли Тверда и крепка Тверь - становой хребет Российского государства, русского народа. Упорен и честен по своему Смоленск - центр Руси, пограничная цитадель Литвы
Из книги Очерки истории средневекового Новгорода автора Янин Валентин ЛаврентьевичК истории административной системы Новгородской земли Присоединение Новгорода к Москве в 1478 г. привело к существенному административному расчленению Новгородской земли. Ее центральная часть, превращенная в Новгородское наместничество, была поделена на пятины.
Из книги Легенды и загадки земли Новгородской автора Смирнов Виктор ГригорьевичСказания о новгородской жизни За что князь Владимир покарал боярина Ставра? В цикле былин о Владимире Красно Солнышко есть Сказание о новгородском боярине Ставре, которого киевский князь посадил в погреб (погреба в то время служили тюрьмами). Ставр на пиру у Владимира
Из книги Отечественная история: Шпаргалка автора Автор неизвестен11. ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ И СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ НОВГОРОДСКОЙ ЗЕМЛИ Период существования самостоятельной Новгородской земли – с 1136 по 1477 г. Форма правления сложившаяся в Новгороде за это время, по-своему уникальна и требует отдельного рассмотрения в курсе
Из книги История руссов. Славяне или норманны? автора Парамонов Сергей Яковлевич7. Варяжское ли имя «Владимир»? Профессор Огиенко (митрополит Иларион) высказал в журнале «Наша культура» (1952, № 6, с. 6), издающемся в Канаде на украинском языке, категорическое мнение, что «имъя Володимир - варязьке». Высказал он это, правда, попутно, ничем не обосновывая
Из книги Пропавшая грамота. Неизвращенная история Украины-Руси автора Дикий АндрейЗаселение Как уже было упомянуто раньше, со второй половины XVI века началось движение беженцев с Украины-Руси, находившейся тогда под Польшей, на восток, в местности, считавшиеся территорией России.Уходили, спасаясь от польско-католической агрессии, не только единицы или
автораВаряжское море в «Повести временных лет» Когда рассматривается путь из варяг в греки и «из греков по Днепру», обычно описывается только одна составляющая этого пути «по Днепру», которая худо-бедно подходит под современную географическую карту. Но вот вторая, морской
Из книги Книга III. Великая Русь Средиземноморья автора Саверский Александр ВладимировичВаряжское-Балтийское море в германских источниках Можно ли в такой ситуации отождествлять Варяжское и Балтийское моря? Если проводить аналогию Варяжского с современным северным Балтийским морем – нет. Но действительно ли Балтийским именовалось первоначально именно
Из книги У истоков древнерусской народности автора Третьяков Петр НиколаевичНа севере Новгородской земли 1Другой древнерусской областью, среди населения которой имелись значительные финно-угорские включения, был Северо-Запад- Новгородская и Псковская земли.«Начальная летопись» упоминает здесь чудь и нарову (нерому). Чудью на Северо-Запада
Из книги Быт и нравы царской России автора Анишкин В. Г.В письменных источниках Древней Руси самые ранние сведения о народах Севера относились к XII веку. По свидетельству летописцев в лесах жили различные финно-угорские племена, а в тундре – "лопари" (саамы) и "самоядь" (ненцы). Эти народы еще не были знакомы с христианством, они исповедовали стародавние языческие верования.
Первобытный Север
Северные земли, омываемые Баренцевым и Белым морями, стали осваиваться в глубокой древности. К первобытному периоду обычно относят каменный век (20–25 тысячелетий до наших дней – V–IV тысячелетия до Р.Х.) и эпоху раннего металла (III–I тысячелетия до Р.Х.). Постепенно на смену палеолита, мезолита, неолита и бронзового века пришли железный век (середина I тысячелетия до Р.Х. – середина I тысячелетия по Р.Х.) и раннее средневековье (после 500 г.).
Хозяйство первобытных времен Севера характеризовалось примечательным фактором – выходом древних охотников, рыболовов и собирателей на морское и океаническое побережье. Отдельные группы людей проникли даже на острова морей Северного Ледовитого океана.
Суровый климат и неплодородные земли отнюдь не способствовали созданию необходимых условий для развития земледелия и скотоводства. На огромных пространствах северных тундр и лесов сложились своеобразные археологические культуры древних охотников и промысловиков. С веками и тысячелетиями экономика агонеолитических племен ("аго" – охота) прогрессировала, совершенствовались способы лесной и озерно-морской охоты, приемы рыбной ловли. Развивались техника обработки каменных орудий. Разнообразнее становилась хозяйственная утварь. Появились орудия из меди и бронзы. Зарождалось первобытное искусство.
Постепенно сложилось языческое мировоззрение первобытных охотников и рыболовов. Они верили в богов, олицетворявших силы природы. Люди воздвигали капища и святилища, где совершались культовые церемонии. Несколько святилищ были обнаружены, например, на Соловецких островах.
Археологическое изучение первобытной истории продолжается в наше время.
Первые русские люди на Севере
В письменных источниках Древней Руси самые ранние сведения о народах Севера относились к XII веку. По свидетельству летописцев в лесах жили различные финно-угорские племена, а в тундре – "лопари" (саамы) и "самоядь" (ненцы). Эти народы еще не были знакомы с христианством, они исповедовали стародавние языческие верования.
Христианство принесли сюда ладожские и ильмено-новгородские славяне, появившиеся в Поморье сначала в бассейне реки Сухоны в X–XI вв., а с XII в. – в Подвинье. Туда же устремились белозерцы и ростовцы, беженцы из центров северо-восточной Руси. Это разрозненное, а затем массовое переселение русских смердов, называвших себя "крестьянами" (т.е. христианами), было вызвано двумя причинами. Во-первых, славяне-земледельцы искали для себя новые угодья. Так появились в лесных пространствах первые русские поселения – "новинки", "починки", "чищенины", "копанины", "перепаши", "деры" и "деревни". Во-вторых, смерды бежали из своих родных мест от феодальных порядков и внутреннего "удельного нестроения". Земли и воли – вот что искали здесь крестьяне.
Закрепившись в Поморье, новгородцы первыми "перевалили" за Камень (Северный Урал) и оказались в Сибирской Югре. В этом движении на север и восток существенную роль сыграли реки Онега, Северная Двина, Пинега, Мезень и Печора. Именно по ним, а также по разделяющим их волокам шли новые и новые волны крестьянской колонизации.
Однако вслед за крестьянами в земли "за волоками" (отсюда "Заволочье") пришли князья и бояре. Их укрепленные поселки возникли в бассейнах Ваги, Двины и Пинеги. Важной статьей дохода Великого Новгорода, например, стали сбор с местной "чуди" и ненцев дани-ясака. По всем северным рекам разбойничали новгородские ушкуйники ("ушкуй" – лодка). От них не отставали дружины ростовский удельных князей.
Под властью Новгорода
По разведанным речным дорогам продвигались сюда бояре, купцы и монахи. В результате стремительной государственно-монастырской колонизации Заволочье было включено в состав восточнославянских государств – Новгорода с его "пятинами" и Ростова Великого с двинскими "ростовщинами". Однако в большей части Поморья надолго утвердилась власть новгородских бояр-наместников и миссионеров архиепископской Святой Софии.
Административным центром "обояренного" края стали Колмогоры (Холмогоры) с резиденцией новгородский властителей в Матигорах. В XII в. возникли погосты-фактории в Усть-Ваге, Усть-Емеце, Пинеге, Тойме и т.д.
Викинги в Биармии
В это время новгородцы впервые столкнулись с языческими народа Скандинавии. Викинги-варяги приплыли в северные моря еще до новгородцев. Они встретились здесь с саамами, летописной "Лопью".
Скандинавские саги (сказания) рассказали, например, о норвежском хевдинге Оттаре, который в конце IX в. собирал дань с местной "лопи". В своих торгово-военных поездках этот богатый крестьянин-землевладелец из Халогаланда (Норвегия) добывал путем купли или грабежа куньи меха, оленьи и медвежьи шкуры, птичье перо, промышлял морского зверя. Ездил Оттар и к берегам Белого моря, где воевал и грабил местную "чудь" как настоящий викинг. Жителей арктических морей он называл "терфиннами", "бермами".
По следам Оттара пошли и другие викинги, открывшие для себя легендарную страну Биармию. В X–XII вв. викинги проникали в низовья Северной Двины, и здесь они были остановлены новгородцами.
Следы пребывания викингов в беломорской Биармии были обнаружены недавно археологами. В 1989 г. они нашли клад под Архангельском, в котором содержалось много серебряных монет и ювелирные изделия XI–XII вв.
В Архангельском кладе находилось свыше двух тысяч западноевропейских монет, среди которых оказались и скандинавские. Эти находки позволили сделать вывод о том, что в "викинговую" эпоху существовала северо-восточная часть великого торгового пути от берегов Англии и Скандинавии до предгорий Полярного Урала, а через Северную (Новгородскую) и Южную (Киевскую) Русь этот путь продолжался далеко на Восток, о чем свидетельствовали монеты арабской чеканки в Архангельском кладе.
Укрепление новгородцев в Поморье
Между тем Новгород все больше укреплялся в Заволочье. Из Двинского Поморья новгородцы вывозили "мягкую рухлядь" (меха), "рыбий зуб" (моржовые клыки), шкуры и сало морских зверей, речной жемчуг, красную рыбу (преимущественно семгу), ягоды (в особенности морошку, клюкву и бруснику), соленые и сушеные грибы, пух с птичьих базаров и др. Эти товары пользовались большим спросом не только в Новгороде, но и в Европе и даже в восточных странах.
Новгородцы дорожили своими северными вотчинами и старались закрепить их за собой на вечные времена. Новгородские наместники всячески препятствовали проникновению сюда великокняжеских бояр и тиунов.В договоре (1264 г.) Новгорода с тверским князем Ярославом Ярославичем было недвусмысленно заявлено: "А се волости Новгородские:.. Вологда, Заволоцье, Колоперемь, Тре, Югра, Печора". Тверской же князь, в свою очередь, обещал "не сбирати" дани с Заволочья, "не владети" там какими-либо землями и не посылать туда "своих людей".
Новгородские бояре во многом преумножали свою казну за счет Заволочья. Богател и новгородский архиепископский дом Святой Софии за счет сбора с подвластных ему северных епархий так называемой "десятины".
Борьба за Двину
Шли годы, и новгородскому владычеству в Двинской земле стала угрожать Москва.
В 1342 г. новгородец Лука Варфоломеевич, поссорившись с правящими боярами, ушел с ватагой на Двину. Завоевав почти все нижнее Подвинье, он построил первую на Севере каменную крепость Орлец.
В течение нескольких десятилетий Двинская земля не признавала власти Новгорода. Этим воспользовался великий князь московский Василий Дмитриевич. В 1397 г. он прислал свою "Двинскую уставную грамоту", в которой приглашал двинян перейти под власть Москвы.
Однако новгородцы не хотели терять свои северные земли. Они послали сюда свои войска. Осадив Орлецкую крепость, новгородцы взяли ее штурмом.
Только после уничтожения новгородской боярской республики в 1470-х годах двиняне окончательно приняли Московское подданство.
В списке земель 1471 г. был упомянут Емецкий городок, разрушенный до основания москвичами. Подвинье стало "государевой вотчиной".
В 1478 г. в состав Московского великого княжества вошли Пермская земля, Заонежье, Мурман, Каргополь и Печора.
Присоединение Северных земель к Москве имело большое экономическое, политическое и культурное значение. Территория Московского государства увеличилась за счет северных уездов и волостей почти в два раза. Прекратились изнурительные внутрифеодальные распри. Закончилось, наконец, трехсотлетнее соперничество Новгорода и Москвы за обладание огромных северных земель. Русский Север приобщился к общерусской культуре. Укрепились позиции Русской Православной Церкви, развернувшей здесь широкую миссионерскую деятельность. Однако Новгородская Святая София сохранила за собой распорядительную власть в большинстве северных приходах и монастырях.
Источник в интернете:
http://projects.pomorsu.ru/
Русская Цивилизация
Укажите является ли верным утверждением: 1)Европейский север имеет выгодное положение по отношению к Центральной России; 2)Европейскийсевер имеет невыгодное положение по отношению к внешнеторговым партнерам страны;
3)Европейский север хорошо обеспечен основными видами топливных ресурсов;
4)Европейский север хорошо обеспечен основными видами ресурсов для развития лесной и целлюлозно-бумажной промышленности;
5)Европейский север хорошо обеспечен сырьём для черной и цветной металлургии;
Дополните фразу:
6) На Европейском севере резко преобладает.............. население.
температура воздуха на земле -89,2 грудусов по цельси. По расчетам ученых,на ледяном плато Советское возможны температуры воздуха до -100 градусов по цельси. Какие причины обусловливают наибольшие холода в этой части Антарктиды?
3.в антарктиде много всяких полюсов:южный полюс,южный магнитный полюс,полюс холода,полюс недоступности,полюс ветров.Объясните,где они находятся и почему так называются?
Помогите,плииизки)))
1. водами какого моря омывается территория европейского севера?1)Балтийского 2)Берингова 3)Баренцева. 4)северного
2. К коренным народам европейского севера относят:
1)башкир. 2)тувинцев. 3)коми. 4)чувашей
3.какая из перечисленных отраслей промышленности имеет наибольшую долю в хозяйстве европейского севера?
1)легкая. 2)металлургия. 3)пищевая. 4)химическая
4.главным центром угольной промышленности европейского севера является город:
1)Архангельск. 2)Мурманск. 3)Воркута. 4)Сыктывкар
5.к границе с какими европейскими государствами имеет выход территория европейского севера?
1)Дания и Норвегия
2)Дания и Швеция
3)Швеция и Финляндия
4)Финляндия и Норвегия
6.к коренным народам европейского севера относят:
1)адыгейцев. 2)калмыков. 3)бурят. 4)карелов
7. Какая из отраслей машиностроения получила наибольшее развитие на европейском севере?
1)автомобилестроение
2)станкостроение
3)самолетостроение
4)судостроение
Помогите пожалуйста,ребят!
Сибирь, Урал и Европейский Юг
4) Центральная Россия, Европейский Юг и Западная Сибирь
Какое утверждение о географическом положении Поволжья является верным?
А) Район имеет выгодное транспортно-географическое положение, его территорию пересекает густая сеть железных и автомобильных дорог, сеть трубопроводов.
Б) Поволжье занимает внутриматериковое положение, но благодаря системе каналов имеет выход к Балтийскому, Чёрному, Азовскому и Белому Морям.
1) верно только А 3) оба верны
2) верно только Б 4) оба верны
Какое из приведенных ниже утверждений верно характеризует климат Поволжья?
1) Для района характерны высокие летние температуры, засушливость климата и неравномерное выпадение осадков.
2) Климат на Приволжской возвышенности суше и континентальнее, чем в Заволжье.
3) В Заволжье более тёплая и многоснежная зима, чем в Приволжье.
4) На большей части района коэффициент увлажнения больше или равен единице.
Питание рек Поволжья преимущественно:
1) дождевое 3) ледниковое
2) снеговое 4) подземное
Какими природными ресурсами богато Поволжье?
1) лесные и рыбные
2) агроклиматические и земельные
3) минеральные и лесные
4) биологические и рекрационые
Какое полезное ископаемое добывается на территории Поволжья?
1) никелевые руды 3) апатиты
2) поваренная соль 4) торф
Город-миллионер в Поволжье:
1) Самара 2) Пенза 3) Астрахань 4) Саратов
Второй по численности населения народ Поволжья:
1) русские 2)татары 4) калмыки 4) башкиры
Какая из перечисленных отраслей промышленности получила наибольшее развитие в Приволжье?
1) лесная промышленность 3) чёрная металлургия
2) химическая промышленность 4) цветная металлургия
По уровню развития машиностроения Поволжье уступает:
1) Центральной России 3) Европейскому Северо-Западу
2) Уралу 4) Западной Сибири
Большая часть нефти перерабатывается на НПЗ:
1) Самарской области 3) Астраханской области
2) Саратовской области 4) Республики Татарстан
Крупный центр переработки рыбы:
1) Волгоград 2) Самара 3) Астрахань 4) Казань
Помогите ответить кратко на вопрос пожалуйста) какие железные дороги и водные пути связывают Европейский Север с Центральной Россией?Какие порты,имеющие значение для внешней торговли.Какой из них незамерзающий?
Каковы особенности размещения населения на Европейском Севере?
Каковы демографические проблемы Севера?
СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ
Посмотрите на карту Вологодской области. На северо-востоке огромной лесной территории есть небольшой городок Никольск. Он, как и человек, имеет свой облик, свою судьбу, свою историю. Испокон веков Никольск считался символом провинциального захолустья. С подобным утверждением сложно смириться. Стоит однажды там побывать, и ты влюбляешься в город, очаровываешься уникальными памятниками провинциальной старины, деревянными особняками, а главное – общением с его жителями. Согласитесь, что никольчане и приезжие ощущают в Никольске «особинку», выраженную в окружающей действительности. Именно она делает родным и притягательным удивительный северо-восточный городок. Не знаю, мне кажется, что Никольск и его жители покоряют очарованием искренности и исконности.
Никольск – истинно северный город. Город-труженик, город-хранитель традиций. Истинны его неброская красота и спокойное достоинство. Исконно его самоощущение собственной необходимости и значимости в человеческих судьбах. Здесь разлиты в воздухе историческая памятливость, мудрая сосредоточенность, неспешность в делах и начинаниях, дающие уверенность в будущем. В его убранстве нет крикливой кичливости, назойливости и безудержного самолюбования, которые характерны для столичных городов. В Никольске все спланировано, соразмерено и думается здесь как-то по-другому – мягче, лиричнее... Никольск – малый город, коих в Отечестве тысячи. Но каждым шагом своей истории он утверждал устои государства для нескольких поколений горожан.
Чудачеством было когда-то считать Никольск и его окрестности символом провинциального захолустья. Никольск никогда не производил впечатления застылости, праздной созерцательности, отстраненности от существовавших устоев жизни. Здесь все было так же, как и повсюду в нашем государстве. С самых первых веков местной истории люди трудились, учились жизни, дружили, влюблялись, создавали семьи, растили детей, завершали свой путь на земле, выполнив свое жизненное предназначение.
Каково оно – это жизненное предназначение? Каждый человек самостоятельно определяет его для себя. Для кого-то, как и для А. С. Пушкина, оно состояло в том, чтобы «чувства добрые» лирой пробуждать, чтобы восславить свободу «и милость к падшим» призывать. Не менее достойное предназначение – посвятить себя благополучию своих близких, родных, своей семьи. Или, как это делали никольчане Иван Степанович Кубасов, Владимир Васильевич Спирин, Михаил Автономович Перов, Антонина Яковлевна Колотилова, Евгения Александровна Тропина, Александр Яковлевич Яшин, посвятить себя прославлению Никольска и созданию там интересных традиций культуры русской провинции. Но чтобы ответить на вопрос о собственном предназначении, необходимо осознать себя во всей полноте человеческой жизни в сегодняшнем измерении. Но этого не произойдет, если мы будем забывать историю своей малой родины. Она всегда выступает как путеводная звезда, которая как «земля отцов и дедов... дала мне все, ничем не обделя: ни радостью, ни гордостью, ни болью».
Когда-то древнеримский писатель и историк Плутарх сказал: «Что до меня, то я живу в небольшом городке и, чтобы не сделать его еще меньше, собираюсь в нем жить и дальше». Согласитесь, мудрая фраза. Пожелаем и мы читателю человеческой мудрости, которая поможет не обидеть родной ему город, город Никольск.
Сергей Тихомиров
Д. Д. Баданин, Р. П. Биланчук, А. Н. Наумов, В. А. Смирнов, А. В. Суворов, М. Е. Шиловский
I
В древние, или, как говаривали прежде, «доисторические», времена территория, называемая сейчас Европейским Севером, преимущественно была населена финно-угорскими племенами. Изучению их истории и культуры посвящено значительное количество публикаций научного и научно-популярного характера. Главной проблемой, которая и по сей день волнует специалистов по истории финно-угорских народов, остается выяснение хронологических и географических границ первоначального зарождения этой языковой и этнической общности.
Согласно одной из распространенных точек зрения, будущие финно-угорские племена образовались еще в эпоху неолита - нового каменного века (для лесной зоны Европейской части России этот период датируется VI – III тысячелетиями до нашей эры), тогда же они заселили и огромные лесные массивы от Прибалтики до Урала. С точки зрения последовательности археологических культур древним финно-уграм в этом случае должна соответствовать неолитическая культура ямочно-гребенчатой керамики.
Другие ученые настаивают на том, что древние финно-угры появились в III тысячелетии до нашей эры. Их исторической прародиной стали Приуралье и Волго-Камский регион. Первичное единство будущих финно-угорских народов примерно в начале II тысячелетия до нашей эры распалось и пришло в движение. Наступила длительная, растянувшаяся на несколько столетий эпоха постепенного заселения и освоения новых территорий.
Аборигены, обитавшие в этих краях после окончания ледникового периода, по крайней мере, с X тысячелетия до нашей эры, были ассимилированы новыми племенами, которые занимали, практически неосвоенные пространства Европейского Севера. К I тысячелетию до нашей эры финно-угры расселяются до Прибалтики (современные финны, карелы, эстонцы и др.) и северной Скандинавии (саамы), занимают лесную полосу Восточной Европы. В русских летописях, к которым мы еще обратимся, они известны как племена мери, муромы, чуди, перми.
По языковому признаку финно-угорские народы (точнее, народы, говорящие на финно-угорских языках) можно разделить на две большие ветви: угорскую и финно-пермскую. Венгерский, вогульский и остякский языки относятся к угорской ветви. Финно-пермская языковая общность более обширна: в ее составе можно выделить три группы языков: 1) пермскую группу, к которой относятся удмуртский (вотякский) и коми (зырянский и пермский) языки; 2) восточную финскую группу – марийский (черемисский) и мордовский (эрьзя и мокша) языки; 3) западную финскую группу, состоящую из карельского, эстонского и суоми (то есть собственно финского) языков. Предками этих народов и были племена, расселившиеся в далекой древности на территории севера и северо-востока современной России.
В первом столетии нашей эры информация о финно-угорских народах впервые появляется в письменных источниках. Древнеримский историк Тацит в своей известной книге о Германии упоминает три племени, которые проживали на территории между «германцами и сарматами». Это певкины, венеды и фенны. Тацитовских венедов многие историки отождествляют со славянами, а феннов – с финнами.
К середине VI века нашей эры относится первое упоминание о народах, обитавших на территории вологодского края. Готский историк Иордан при перечислении народов севера Европы упоминает чудь, весь и мерю. По мнению исследователей, эти сведения Иордан взял из более раннего источника IV века, в котором описывался путь из Балтийского моря к Черному, проходивший тогда через Верхнюю Волгу.
Известный русский публицист, писатель и историк Н. М. Карамзин, опираясь на известия упоминавшегося выше Корнелия Тацита, в своей «Истории государства Российского» отмечал следующее: «...сей народ древний и многочисленный, занимавший такое великое пространство в Европе и Азии, не имел историка, ибо никогда не славился победами, не отнимал чуждых земель... и в одной нищете искал для себя безопасности, не имея ни домов, ни коней, ни оружия, питаясь травами, одеваясь кожами звериными, укрываясь от непогоды сплетенными ветвями». Среди «редких благ», присущих, по мнению автора, «финскому племени», за неимением ничего другого, русский историк особо отметил «счастливую от судьбы независимость».
Скупые и отрывочные сведения древних авторов о народах, населявших север Европы, впрочем, как и мнение на этот счет русского исследователя начала XIX столетия, отражали уровень развития исторических и географических знаний своего времени.
Большие изменения в наши представления о древнейшей истории Европейского Севера внесло развитие науки археологии. Там, где древние источники молчат или их нет совсем, археологические исследования становятся единственным способом познания прошлого.
Под воздействием новых знаний ученые постепенно расстались с представлениями о совершенной «дикости» и неразвитости народов, населявших Север в древности. Были открыты многочисленные места древних поселений финно-угорских и других народов - селища и городища, изучены погребения и орудия хозяйственной деятельности, намечены пути миграций населения Севера и торговые связи. И хотя в научных исследованиях нашего северного края сделано еще далеко не все, о многом в древнейшей истории Севера мы можем говорить сейчас более уверенно.
Особо выделим период со второй половины первого по начальные века второго тысячелетий нашей эры. Это время отмечено серьезными сдвигами в хозяйственном и общественном развитии, постепенным формированием крупных этнических общностей, положивших начало средневековым финно-угорским народностям.
Север европейской части нашей страны во второй половине I тысячелетия нашей эры принадлежал предкам вепсов, веси, заволочской чуди и северных коми. Основу хозяйства большинства финно-угорских племен составляли охота, рыболовство, разнообразные лесные промыслы. Селившиеся на морском побережье успешно осваивали добычу морского зверя.
Археологические материалы свидетельствуют о важном месте в экономике этого времени пушного промысла. Наличие специализированной пушной охоты говорит о том, что шкурки бобров и других пушных зверей могли стать предметом торговли с другими, более южными землями. Некоторые племена уже в I тысячелетии нашей эры были знакомы с земледелием и скотоводством.
Например, археологи отмечают высокий уровень развития сельского хозяйства у древней веси, занимавшей западные пределы Европейского Севера и современного вологодского края. Большой интерес в этом плане представляют материалы раскопок поселения у деревни Городище Кирилловского района Вологодской области и древнейшего слоя Белоозера.
С древним Белоозером ученые связывают возникновение крупного металлургического и торгового центра. Там получили развитие добыча и обработка черных и цветных металлов, изготовление широкого ассортимента изделий из дерева, косторезное и гончарное дело. Найдены остатки горнов, кузниц, инструменты для обработки металлов.
Ранние изделия из железа на территории Вологодской области обнаружены также на поселениях Векса под Вологдой и у деревни Куреваниха на реке Мологе в Устюженском районе.
Появление городищ-поселений, укрепленных валами и рвами, говорит о том, что у древних жителей накопились богатства и их нужно было охранять. На территории нашего края такие укрепленные поселения расположены в юго-западной части области – в бассейнах рек Мологи и Суды. Их появление археологи относят к раннему железному веку, верхняя (поздняя) граница которого определяется V веком нашей эры. Погребальные памятники также дают нам представление о накоплении у части финно-угорского населения богатств. На далеком северо-востоке в бассейнах рек Вычегды и Печоры при раскопках могильников было найдено много привозных изделий из золота, серебра, драгоценных камней. Среди украшений в большом количестве встречаются бусы из сердолика, янтаря, горного хрусталя. Представлены и предметы военного снаряжения: железные мечи, кинжалы, кольчуга.
Сходную картину можно наблюдать и среди археологических находок на территории Вологодской области. Уже в конце I тысячелетия до нашей эры на земле древней Вологодчины, наряду с обычными для финно-угорского населения грунтовыми погребениями, появляются деревянные коллективные усыпальницы, так называемые «домики мертвых». Они обычно располагались вблизи древних поселений и представляли собой срубы размером примерно 5x4 метра. Кроме кремированных останков погребенных, такие «домики» содержали бытовой инвентарь, предметы вооружения, женские украшения (подвески, булавки, бусы и пр.).
«Среди украшений, – пишет известный вологодский археолог А. Н. Башенькин, – большой интерес представляют зооморфные подвески, изображающие медведя, водоплавающих птиц... Культ медведя существовал у финно-угорского населения с древнейших времен. Медведь считался хозяином леса, ему поклонялись. Водоплавающим птицам, утке, в частности, в финно-угорской мифологии принадлежала особая роль. Древние финно-угры считали утку прародительницей всего сущего на земле, отводили ей роль творца природы... Не случайно в «домиках мертвых» находились и подвески-птицы с широко раскрытыми в полете крыльями. По сохранившимся древним представлениям некоторых урало-сибирских и финно-угорских народов, душа человека после его смерти продолжала жить, и священная птица уносила ее на небо».
В IV – V веках нашей эры, используя более раннюю степную традицию, финно-угорское население западных районов современной Вологодчины начинает возводить погребальные сооружения в виде курганов. Некоторые из них, называемые сопками, достигают около восьми метров в высоту и более тридцати метров в диаметре. «Возведение таких сооружений, – подводит итог тот же автор, – требовало значительных трудовых затрат. Возможность использования значительных трудовых ресурсов в непроизводственной сфере свидетельствует о достаточно высоком уровне развития производительных сил. С другой стороны, существование огромных монументальных погребальных сооружений, по существу «лесных пирамид», наряду с небольшими насыпями ясно показывает и наличие социальной стратификации».
К сожалению, мы мало что можем сказать об уровне развития финно-угорских племен, обитавших в восточных районах Вологодской области и, в частности, в бассейне реки Юг. Первые археологические памятники на нижней Сухоне и Юге были открыты еще в начале XX столетия, однако активные археологические изыскания начались только в конце 1980-х годов.
Предварительные данные, полученные в ходе исследований, свидетельствуют о том, что древний человек начал освоение территории Поюжья в эпоху мезолита (VIII – VII тысячелетия до нашей эры). Найдены следы пребывания человека и в периоды последующих археологических эпох: неолита – нового каменного века (VI – III тысячелетия до нашей эры), эпохи раннего металла (III – II тысячелетия до нашей эры). Возможно, при дальнейших работах на Юге будут выявлены и памятники следующего периода – раннего железного века (датируется I тысячелетием до нашей эры – первой половиной I тысячелетия нашей эры).
В ходе археологических исследований на Юге было найдено также несколько памятников позднего железного века, принадлежащих к финно-угорской ванвиздинской культуре, существовавшей на протяжении второй половины I тысячелетия нашей эры. Основной массив финно-угорских племен, принадлежащих к кругу этой археологической культуры, находился в уже знакомом нам регионе – бассейнах рек Вычегды и Печоры. В хозяйственном и культурном отношении ванвиздинцы были довольно развитыми племенами с хорошо налаженным охотничье-промысловым хозяйством, начатками скотоводства и земледелия. Одним из ареалов распространения этих племен стал и бассейн реки Юг.
На рубеже I – II тысячелетий нашей эры финно-угорские племена, проживавшие на севере Восточно-Европейской равнины, находились на заключительной стадии развития первобытнообщинного строя. К этому времени в регионе будущего Русского Севера сложились крупные народности, которые вступали в торговые, культурные и иные контакты со славянами и другими соседями.
При безусловном господстве в этот период родовой общины у отдельных групп финно-угорского населения можно наблюдать зарождение соседской общины. Кровнородственные связи начали заменяться новыми – территориальными, при которых главной становится не общность по крови, а совместное проживание на определенной территории. Родовая община долгое время сохраняла и древний характер владения землей. В литературе он получил название печищного. Для такого типа характерна полная неразделенность охотничьих и промысловых угодий между членами общины. При соседской общине формировалось долевое землевладение, которое со временем перерастало в подворное. Последнее становилось все более заметно, когда из большой семьи – главной ячейки тогдашнего общества, начинали выделяться малая; семья и появляться элементы частной собственности.
Процесс разложения родового строя происходил довольно медленно и неравномерно. На пороге общественных отношений нового типа стояли народности карела и весь. У остальных финно-угорских племен, по-видимому, господствовал первобытнообщинный строй на той или иной ступени его разложения. Но все же следует признать: изменение уровня материального производства, выразившееся в развитии производящих форм хозяйства, увеличение торговых контактов, связанных с добычей пушного промысла, постепенно приводили к возникновению имущественного и общественного неравенства. У финно-угорских народов оформлялась родоплеменная верхушка: старейшины, жрецы (колдуны), племенные вожди («князья»). Русские письменные источники выделяют и «нарочитую чадь», под которой, видимо, нужно понимать зажиточных общинников.
В «Повести временных лет» – первом русском источнике, упоминающем дорусское население Севера, при перечислении «всех языцев» «Афетовой части» мировой ойкумены в числе других народов упоминались «...меря, мурома, весь, моръдва, заволочьская чюдь, пермь, печера, ямь, угра...». Эта своеобразная этнологическая вставка была сделана около 1113 года при составлении первой редакции летописного свода. Более поздние источники добавляют к этому списку корелу, лопь, самоядь, тоймокаров.
Сопоставляя данные письменных источников и результаты археологических исследований, ученые с большей или меньшей достоверностью определяют места, где когда-то проживали различные финно-угорские народности. На территории вологодского края летописная весь занимала бассейн реки Шексны и Белого озера. Восточнее, в бассейнах озер Кубенского и Воже, рек Сухоны и Ваги, ученые предположительно устанавливают места проживания чуди заволочской. Юг Грязовецкого и Бабушкинского районов занимала меря, крайний восток области принадлежал преимущественно пермским племенам.
Самым загадочным народом считается чудь заволочская. Рассматриваемая чудь локализована летописью «за волоком», в землях, располагавшихся на путях славянского освоения Европейского Севера. Вопрос об этническом характере этого народа остается до сих пор не решенным. Часть исследователей признают преимущественно прибалтийско-финское происхождение заволочской чуди. Другие ученые включают в состав летописной чуди и часть пермских племен. В этом случае термин «чудь заволочская» имеет, скорее всего, собирательное значение, и за ним кроется не монолитная этническая общность, а совокупность финно-угорских народностей, располагавшихся к востоку от Волго-Северодвинского водораздела.
В северорусских говорах термин «чудь», «чудак» соответствует словам «странный», «чудаковатый». Это человек, поведение и поступки которого не вписываются в общепринятые нормы. В качестве синонимов можно назвать «чукча», «чуча», «чухарь».
Многие названия местностей, рек, озер на Севере имеют дославянское происхождение. Ученые-лингвисты, занимающиеся топонимикой, дают надежду на установление фактов проживания какого-либо народа на определенной территории, даже если в нашем распоряжении нет письменных свидетельств и археологических находок. Попробуем и мы, используя данные топонимики, более детально представить картину расселения финно-угорских племен на территории Поюжья.
Былое проживание финно-угорских племен на территории Европейского Севера оставило свой след в многочисленных гидронимах (названиях рек и озер) с формантом -ньга (-еньга).
Согласно этнолингвистической концепции, разработанной исследователем А. К. Матвеевым, этот топонимический пласт принадлежит чуди заволочской, которую автор относит к прибалтийско-финской языковой общности. Гидронимы на -ньга в основном сосредоточены «в треугольнике, образуемом Вагой, Северной Двиной и Сухоной, хотя встречаются и далее на востоке вплоть до пределов Коми АССР, а также на западе – в бассейне Онеги, за которой исчезают». Одним из микроареалов распространения вышеуказанного гидронима стал бассейн реки Юг. В Поюжье можно насчитать свыше двух десятков таких гидронимов.
Большую работу по исследованию особенностей древней топонимики Вологодской области проделал А. В. Кузнецов. Автор не обошел вниманием и «язык земли» Никольской. На Никольщине его привлек целый ряд топонимов, явно указывающих на дославянское их происхождение. Так, гидронимы своими названиями часто восходят к языку древних пермян – предков современного народа коми. В частности, главная река Никольского края – Юг – в переводе с древнепермского означает просто реку. И это не удивительно, «...ибо Юг был для них самой большой, самой главной рекой края». Формант -юг имеют и некоторые другие реки бассейна Юга: Пыжуг («пыж» - лодка), Кузюг (из коми «куз» – длинный, долгий), Нюрюг («нюр» – болото).
О населявших когда-то эти края предках народа коми свидетельствует и название небольшой речки Черный кер («кер» – лес, предназначенный для рубки).
Финно-угорский по происхождению гидроним «Амбал», буквально – «бобровые истоки» (на территории Никольского района имеется целых три речки с таким названием), по мнению того же автора, мог быть сохранен пришедшим в эти места русским населением как частица языкового наследия древней мери, также обитавшей когда-то в пределах Никольского края.
Речка Кумбисер хранит информацию о древних лопарях (саамах) и может быть переведена как «медвежий ручей-приток» (от реконструированного исходного – «Кумебойсуор»).
Таким образом, привлекая данные топонимики, можно предположить, что ко времени включения территории Поюжья в сферу древнерусской колонизации в этом регионе проживало неоднородное по составу финно-угорское население, в котором можно выделить прежде всего преобладавших чудь заволочскую и пермян. Кроме того, наличие большого числа разных по своему языковому происхождению топонимов указывает нам на то, что регион Поюжья благодаря своему географическому положению в древности был, скорее всего, своеобразной «контактной зоной» различных финно-угорских этнических общностей.
Укажем еще на ряд интересных топонимических свидетельств далекого прошлого Никольского края. В составе Пермасского сельсовета существует и поныне деревня Блудново – малая родина известного вологодского поэта и писателя Александра Яшина. Центральная усадьба этого сельсовета – деревня Пермас – берет свое название от одноименной реки – «пермской речки». Само же Блудново в документах XVII столетия называется не иначе как «Чуцкое Дворище». Было в Никольском районе и поселение с названием «Старое чудское печище» (современная деревня Скочково Осиновского сельсовета).
Старинные чудские «печища» (так на Русском Севере называли исчезнувшие поселения) были весьма распространенным названием по всему Заволочью и двинской земле. Как тут не вспомнить известную выдержку из крестьянской челобитной середины XVII века, приведенную в труде М. М. Богословского.
«Царю государю... бьет челом сирота твой, государев, Устюжскаго уезду с Верх-Югу Никольские Слободки бобылишка Назарко Иванов сын Шебунин с товарищи. Сыскалось, государь, выше Никольского приходу, вверх по Югу реке на речке на Анданге на суземе на черном лесу чудские печища, и лесом, государь, те чудские печища поросли большим, обоймы дерево по полуторы и по две и больше».
«В ходе славяно-русской колонизации, – пишет профессор Поморского университета Н. М. Теребихин, – осваивались не только новые (чужие) земли, но и новые (чудские) имена земли». В свою очередь, освоенный «язык земли» был тесно связан с множеством преданий и топонимических легенд, которые объясняли (конечно, в причудливой, мифологизированной форме) названия местностей, рек, озер, каких-либо особенностей окружающего ландшафта. «В качестве одного из примеров мифологизации чудской топонимики можно привести историческое предание об этимологии гидронима Вашка: «Есть речка Порвал – тут была прорвана оборона. Когда чудь перешла еще одну большую реку, то сказала новгородцам: "Эта река еще ваша", – и ее стали звать Вашкой».
Подобного рода смысловые изменения топонимов дорусского происхождения были весьма характерны и для фольклорной традиции Никольского края. Например, одна из малых речек, впадающих в Юг близ пристани Иваково, носит название Городчуха. Этот гидроним в местном фольклоре ассоциируется с якобы находившимся здесь в древние времена «городком» (или поселением) чуди. Другой близлежащий малый приток Юга носит название Моротчуха. По смысловому содержанию данный гидроним прямо противоположен первому и связан, по преданиям, с гибелью чуди.
Мы еще не раз вернемся к разговору о загадочной чуди, а пока попытаемся в общих чертах описать те события, которые происходили на территории Европейского Севера на рубеже I – II тысячелетий нашей эры.
По новым археологическим данным, в V – VI веках самобытное и относительно изолированное от влияний вешнего мира развитие местных финно-угорских племен и народностей было прервано расселением на юго-западных территориях Севера племенных групп летописных кривичей – представителей славянского или балто-славянского населения. На территорию современного вологодского края кривичи продвигались с юго-запада по рекам Кобоже, Песи, Чагоде, Мологе. Местное население при этом либо включалось в состав кривичей, либо оттеснялось к востоку.
В IX – X веках на территорию области продвигалась новая волна славянского населения – словене ильменские. Славяне осваивают территории Белозерья, водораздел озер Белого и Воже. Не остановившись в вожеозерском крае (иначе – Чарондской округе), поток славянской колонизации движется в район озера Лача и реки Онеги. Колонисты, двинувшиеся на восток от Белого озера, достигают к XII веку верховьев Сухоны.
В X – XI веках на Шексне и Белом озере идет активная ассимиляция финно-угорской народности весь и тем самым закладываются основы северного варианта древнерусской народности. В дальнейшем колонизацию восточных и северных районов правильнее будет называть древнерусской – этнически многосоставной, а не славянской.
В ходе освоения новых территорий по берегам рек возникают новые поселения. Некоторые из них становятся впоследствии городами. Древнейшие городские центры на Вологодчине появляются в местах первоначальной колонизации. К середине XII века их три: Белоозеро, Луковец, Устюжна и все они – на юго-западе области.
Постепенное, но успешное продвижение «встречь солнцу» закрепляется появлением новых городов. Под 1178 годом Вычегодско-Вымская летопись рассказывает об основании князем Всеволодом Большое Гнездо города Гледена в устье Юга. По той же летописи в 1212 году сын Всеволода Константин «заложи град Устюг Великий за четыре стадии от Гледены и детинец в церкви устроив в нем». Долгое время крепость Гледен служила главной военной цитаделью, пока в 1438 году не была разрушена и сожжена воинственными вятчанами. Великий Устюг же со временем стал хозяйственным и культурным центром большой округи – устюжского края. Последний стал одной из пограничных зон первоначального этапа древнерусской колонизации Севера. Дальше на восток, за Двиной, на Вычегде и Выми, жили лишь пермские племена – предки современных коми. Литературный памятник XIII века «Слово о погибели Русской земли» при перечислении языческих, «поганских земель» упоминает, в частности, территории к востоку от «Устьюга где бяхо тамо тоймици погании».
Территории, основная часть которых лежала севернее Белоозера, Присухонья и Устюга, долгое время находились под контролем Великого Новгорода. Город, получивший гордые именования «Господин» и «Великий», был крупнейшим государством средневековой Европы. Новгородцы постепенно установили свой контроль над громадной территорией от Балтики до Урала. В новгородские волости-колонии Вологду, Заволочье, Пермь вошла большая часть территории Европейского Севера.
В ходе дальнейшего продвижения на север и восток племена заволочской чуди, мери, перми постепенно включались в состав новых государственных образований и были ассимилированы местным населением.
Чем же привлекали далекие земли колонистов? Новые территории были обширны, но малолюдны. Редкие поселения в те далекие времена казались маленькими островкам в море «черного леса» – бескрайней вековой тайги. Усилия земледельца по расчистке лесного массива были беспримерны по трудозатратам, но окупались они в суровых климатических условиях Севера далеко не всегда и не сразу. Поэтому особо подчеркнем, что экономической основой первоначальной колонизации северо-восточных земель стала промысловая деятельность и в первую очередь – добыча пушнины. «Мягкое золото» являлось самым ходовым товаром на всех древних рынках, а торговые операции с ним приносили устойчивую прибыль, с лихвой покрывавшую любые затраты. Промысловая охота на пушного зверя дополнялась обменными операциями с аборигенами и организацией военных отрядов с целью обложения данью местного населения.
Высказанные замечания по поводу важности промысловой деятельности в ходе первоначального этапа древнерусской колонизации вовсе не отвергают тот факт, что именно с приходом новых колонистов на северных землях началась эпоха земледельческого, крестьянского освоения новых территорий, однако упрочение и расширение земледельческих занятий населения на северо-востоке Европейского Севера все же следует отнести к более позднему периоду XIV – XV веков.
Осваивая новые территории – «полунощные страны», как называли их средневековые книжники, славяне подвергались значительному влиянию того народа, в чью страну они приходили. По меткому замечанию русского историка В. О. Ключевского, «наш типический нос луковицей, покоящийся на широком основании, несомненно финского происхождения». Таким образом, в антропологическом облике нынешних представителей великороссов мы и сейчас можем видеть прямых потомков смешанных браков.
Но дело, конечно, не ограничилось только антропологическими изменениями. Новые поселенцы перенимали у аборигенов и новые формы адаптации к непривычной природной среде, и, как следствие, некоторые черты психологического склада. В одном из этнографических очерков, посвященных жителям Никольского уезда конца XIX века, сообщается буквально следующее: «...еще и до сих пор в местном крестьянине не изгладились совершенно черты первоначального родича-финна: исправляя как бы нехотя полевые работы, он чувствует себя счастливым тогда лишь, когда отправляется в глушь лесов на промыслы за белкой и рябчиком; там он в своей сфере, – ему ничто не напоминает его общественной жизни. Жизненные потребности его крайне ограничены и поэтому крайне не много нужно, чтобы сделать его счастливым. Основную черту характера его составляет привязанность к старине и нелюбовь к нововведениям или переменам его быта, почему образцом благоустройства и благосостояния он считает то время, когда мог каждый рубить лес и катать валки всюду, где вздумается».
Важно помнить, что уже к XVII веку во многих местах Севера чудь исчезла, была ассимилирована. О местах ее прежнего, проживания напоминали лишь печища да передаваемые из поколения в поколение предания.
Итак, реальность существования «чудского» народа не подвергается сомнению. Легенды о чуди в сочетании с данными топонимики и археологическими материалами являются важными источниками по истории края. Какие же предания и легенды о чуди сохранила Никольская земля?
«В Никольске сохранилось предание, что в окрестностях
его в незапамятные времена жил нерусский поганый народ,
который прятался от наших в ямы, покрытые сверху землей:
наши же обрушивали эти крыши на поганых и тем душили
их. Остатки этих ям показывают и теперь. Здесь называют их
«чудью белоглазой».
Литературные переложения такого рода устных преданий со второй половины XIX – начала XX века довольно часто появлялись на страницах северных периодических и научных изданий.
В основе данного и сходных с ним преданий лежит мотив самопогребения чуди «в ямах» (или же, как в данном случае, насильственного ее уничтожения). Такого рода представления русского населения о чуди, которая «в землю ушла», «под землю пропала», «живьем закопалась», скорее всего, могли возникнуть от многочисленных случайных находок древних захоронений чуди – «домиков мертвых», о которых мы упоминали выше.
Интересны и внешние, антропологические признаки чуди. Предания вологодского края связаны в основном с чудью «белоглазой». Но наряду с ней может фигурировать «черноглазая», «черноволосая», «темнокожая» и даже «краснокожая».
Признак «поганости» указывает на факты военных столкновений «крещеных» новопоселенцев с «некрещеной» чудью, которая не желала к тому же терять свою самобытность.
«В качестве последней защиты Чудь выкапывала ямы, укрывалась в них настилками на подпорках, и если, отбиваясь в этих ямах, видели они неминуемость поражения, то разрушали подпорки и гибли».
Приведем и другие, более развернутые, предания-легенды, сохранившие информацию о новом этапе в освоении края, начавшемся с приходом древнерусских колонистов.
«В далекие от нас времена, когда еще не было никакого поселения на том месте, где ныне стоит город Никольск, на правом низком берегу Юга, вниз по его течению при впадении речки Молоковицы, в двадцати семи верстах от Никольска, и от Устюгского тракта к Никольску в трех верстах жил шведский народ, который в то время звали чудью, а по нынешнему чухнами.
Когда чудь на время или вовсе оставила это поселение, некоторые из новгородцев, пользуясь свободами, переходя с одного места на другое, явились и на берега Юга. Здешняя местность пленила новгородских выходцев, и они, построив деревянный молитвенный храм во имя великомученика Георгия-победоносца, поселились на горе на другой стороне реки Юга против жительства Чуди.
Эта гора, поднимаясь вверх сажен на пятнадцать, вдается в реку и оканчивается крутым к ней скатом: подобной же крутизны горы находились и с других ее сторон, только на северном горном боку имеются большие отлогости. Вот почему новгородцы остались жить на этой крутой горе: они, опасаясь нападения чуди, о которой имели, вероятно, раньше сего времени достаточное понятие, избрали для жительства своего гору, с которой было удобнее защищаться от ожидаемых неприятелей, которые и не замедлили явиться к их обиталищу и злобно подступили к нему.
Новгородцы стали отбиваться от врагов своих, катали с верху горы большие бревна, каменья, лили кипящую воду на поганую чудь и – ничто не помогало. Наконец осажденные обратились к молитвенному храму и стали в нем с коленопреклонением молить великомученика Георгия, дабы он своими молитвами испросил у Всемогущего Бога им защиты. И вдруг около молитвенного дома раздалось несколько восторженных восклицаний: "Слава Богу! Слава Богу! Чуди идут прочь!" Еще оставшиеся в часовне новопоселенцы с неизъяснимым веселением души выбежали вон оттуда взглянуть на возвещенное утешительное зрелище.
Прошло немного времени от этого события. Чудь опять приблизилась к новгородскому поселению, жители коего, уже зная в таком случае своего спасителя, снова просили его о своем спасении, и чудь, даже не начинавши никаких своих грозных для христианского народа попыток, удалилась навсегда от этого места и не творила больше новгородцам пакости. Некоторые из чуди полюбили тогда христианство, будучи подвигнуты к тому двумя чудесами, впоследствии ими рассказанными туземным жителям, к которым они через принятие веры присоединились.
Говорили крещенные из чуди, что когда в первый раз при нападении их молились новгородцы в своей часовне, тогда всем им виделся на крыше ее воин, сидящий на белом коне и грозящий копьем своим всей разъяренной чуди, почему она, объятая великим ужасом и страхом, сделала отступление от обитаемой горы. Вторично нападавшая на новгородцев чудь видела того же воина с копьем, а только не на лошади, а стоящего просто в полугоре, и теперь в Староегорьевском приходе на реке Юг произносится жителями выражение: "У Георгия в полугоре".
Прошли многие годы от времени чудиновых приступов к христианскому поселению, и число новгородских выходцев от разных обстоятельств значительно увеличилось, так, что стало тесно первое местопребывание поселенцев, которые от того и стали селиться в окрестностях своего молитвенного храма, обращенного в последующем в церковь во имя великомученика Георгия Победоносца. Так, со временем образовался Староегорьевский Халезский приход Никольского уезда. От размножения же первых жителей сего прихода явились одна за другой еще три существующие в том же уезде Халезские с приходами церкви – Новогеоргиевская, Введенская и Христорождественская. На месте алтаря Староегорьевского, первоначально деревянного храма, стоит приличный тому деревянный памятник. Церковь отнесена сажен на тридцать от места, на котором находилась прежде, по причине сокрушительного на нее по веснам напора вод Юга.
В ограде этого перенесенного храма видна и до сих пор перекопь (ров), идущая сажен на тридцать от востока к западу. Эта перекопь произведена была новгородскими выходцами около горы своего первого поселения, с северо-восточной ее отлогой стороны, для защиты от нападения чуди. На правом берегу Юга против этой горы место, где жила чудь, называется доныне у туземцев дворищами, а тут же впадает в Юг речка Молоковица. От того она имеет такое название, что чудь ее именовала Пим, а слово "пим" на русском языке значит молоко. Название Халезских приходов произошло от слова «халега», тоже чудинского слова, означающего звук, сражение. Дано было название это горе, на которой утвердились новгородские выходцы после сражения с чудью.
В настоящее время между жителями халезского края каждый из любознательных может услышать бранные слова, употреблявшиеся чудью во время сражений. Например: "курат-сига", "ковра-лига", что значит по-русски "черт-свинья", "собака-мясо"».
Существует и другой, более поздний вариант легендарного цикла преданий об образовании новгородского поселения и первого православного храма на месте былого проживания «чудского» народа. Письменный текст легенды носит название «Колотушка» и хранится в Никольском краеведческом музее. Приведем его таким, каким он дошел до нашего времени в записях 40-х – 60-х годов XX столетия.
«Когда новгородцы утвердились в городке у Старого Георгия, который сначала назывался Георгий на угоре, а затем Георгий в полугоре, то есть прогнали чукчей (чудь) вглубь лесов или крестили их, то решили построить церковь во имя святого Георгия Победоносца.
На правом берегу реки Юга, вблизи речки Молоковицы, они облюбовали для постройки церкви место на поле чукчей, поселок коих носил название Дворище Заюжье. Но чукчи, не оставившие еще своих языческих верований и суеверий, воспротивились этому. Привезенный новгородцами лес на постройку церкви они скатали под гору к реке Югу. Ночью лес, каким-то чудом, весь оказался опять на верху на поле чукчей. Последние, несмотря на это, вновь сбросили бревна под гору. Чудо возвращения леса наверх из-под горы повторилось. Но чукчей это не убедило: они опять сбросили лес под гору к р. Югу. После этого таинственное возвращение на гору больше не повторилось.
Во Дворище Заюжье в это время было 40 хижин и дымов, дворище стояло на высоком обрывистом берегу р. Юга, а от поля было защищено частоколом. В одну из осенних ночей чукчи поселка были встревожены раздавшейся дробью ударов, как бы в колотушку, какие ныне устраивают ночные сторожа. Думая, что на Дворище их напали новгородцы, чукчи с оружием в руках высыпали на улицу и бежали к тыну или частоколу, но каково же было их изумление, когда они увидали, что никакого нападения на поселок нет, а что удары колотушки неслись от землянки чукчи Вауля и производились кем-то невидимым.
В тот же день заболел старик Вауль и назавтра умер. Не успели схоронить его, как сразу же заболели жена и сын его.
Через день умерли оба, а через неделю вымерла вся семья Вауля и хижина опустела.
Дней через десять "колотушка" стучала против хижины чукчи Феди, и не прошло недели, как все обитатели этой хижины перемерли, как и чукчи Вауля.
После этого "колотушка" стучала то против хижины одного чукчи, то против другого. Чукчи мерли, как мухи осенью, не успевали хоронить. На чукчей напал ужас. Они делали заклинания и моления своим богам, но "колотушка" не унималась. Осталось всего 10 хижин. Семь из них спешно собрались и бежали из своего дворища вглубь Кудринского бора. Оставшиеся в поселке чукчи пошли к новгородцам и молили их просить святого Георгия унять "колотушку".
Вскоре после 26 ноября, в каковой день новгородцы и чукчи служили молебен святому Георгию, один из чукчей поселка видел во сне святого Георгия, который на белом коне скакал по улице поселка и, остановившись против хижины этого чукчи, сказал ему, что «колотушка» больше стучать не будет, но когда в поселке Заюжье будет опять 40 семей или домов, то она вновь появится и выколотит деревню, как выколотила ныне дворище чукчей.
Первая часть сна чукчи сбылась. Больше "колотушка" в поселке не стучала.
Новгородцы же не стали настаивать на постройке церкви на поле чукчей и поставили ее на левом берегу реки Юга "на городке". Церковь перенесли на нынешнее место, вместо деревянной была построена каменная, которая существует и в настоящее время.
Деревня Заюжье от церкви Старого Георгия находится в трех верстах за рекою Югом. Теперь в ней насчитывается около 40 домов и заюжане, хорошо помня рассказанную легенду, боятся появления "колотушки".
В сорока саженях от церкви Старого Георгия, на горе, стоит одинокая сосна. Предание из рода в род утверждает, что сосна эта особенная, и что если кто ее срубит, то немедленно умрет, а если повредит (подсочит и т. п.), то тяжко заболеет.
Сосна имеет толщину до полутора аршин и вышину 12 – 15 сажен.
Итак, перед нами две взаимно дополняющие версии неких «событий», которые заключены в форму легенд, или, лучше сказать, легендарных рассказов. Эти рассказы, в свою очередь, состоят из отдельных преданий. Поскольку многие из преданий создавались в разное время, данные тексты в хронологическом и в смысловом планах представляют из себя многослойный «пирог», в котором разные «начинки» – временные пласты – оказываются еще и причудливо перемешаны между собой.
Слово «событие» мы не случайно заключили в кавычки. Дело в том, что предание и легенда – не летопись и не историческое повествование. Исторические реалии там, безусловно, присутствуют (и мы их попытаемся найти), но зеркального отражения происшедших событий, а часто и реального пространства (места) в такого рода источниках, как правило, нет. Таким образом, мы должны будем реконструировать не фактическое, а смысловое содержание произошедших когда-то «событий» и попытаемся определить их возможное место в историческом времени.
Оговоримся сразу, что эти легенды не являются чем-то уникальным. Такого рода тексты или, что чаще, их фрагменты, широко распространены на Русском Севере. Но вместе с тем в наших руках – редкая по полноте и насыщенности «версия». В соответствии с правилами работы над фольклорными текстами историко-легендарного характера мы должны были бы разбить тексты на смысловые единицы, которые бы, в свою очередь, составили отдельные циклы по сюжетам: «О заселении», «О чуди», «О предках» и т. п.
Несколько упрощая задачу, представим, что перед нами единый текст, отражающий историческую память, одной из социально-территориальных общностей Поюжья, образовавшейся в период древнерусской колонизации.
Какие же свидетельства о далеком прошлом Никольской земли может дать нам анализ этого историко-легендарного цикла?
Во-первых, в наших руках находится очень важный и интересный материал для понимания общей картины и принципов заселения земель по реке Юг русскими колонистами. В качестве своих русских предков население территории, которая в дальнейшем стала Халезскими приходами, называет новгородцев. В северных преданиях к слову «новгородцы» обычно добавлялся эпитет «вольные». На «вольность» поселенцев указывается и в этих легендах: пользуясь свободой передвижения, они, поднимаясь вверх по реке Юг, искали себе место для нового жительства и нашли его на левом берегу напротив «чудского» поселения.
Выбор места рядом с поселком враждебно настроенных аборигенов не выглядит опрометчивым или случайным, как это может показаться на первый взгляд. Русские колонисты, по возможности, старались придерживаться уже когда-то обжитых территорий, во всех отношениях удобных для проживания. По всей вероятности, это место – лучшее из всех, что им попалось на пути.
Закрепление на новой территории для жительства обязательно сопровождалось ее освящением: возводился первый храм (первоначально – часовня) во имя того святого, чей иконописный образ сопровождал поселенцев в пути. Со временем храм становился священным центром не только первого поселения, но и всей округи (в данном случае – Халезских приходов). Для того чтобы определить место для будущей церкви, обычно использовался специальный ритуал: по реке пускалась иконка почитаемого святого либо строевой лес, связанный в плот; куда прибьет плот (икону) – там и быть храму. Святой (Георгий-Победоносец) «сам» должен определить место «своего» будущего пребывания. Указания на этот древний способ присутствуют во втором тексте: «чудесное возвращение» строевого леса на избранное священным покровителем место как раз и является уцелевшим и успевшим уже претерпеть серьезные изменения фрагментом описания выполнявшегося когда-то ритуала выбора места.
Примечательно и место возведения первого храма. Часовня сооружается вблизи («в сорока саженях») от «священной» сосны. Сакральные центры отправления древних дохристианских обрядов у «священных» деревьев, рощ, водоемов, камней очень часто становились впоследствии местами возведения христианских храмов. Языческие святыни, после того как «поганое» место переосвящалось и «маркировалось» крестами, иконами, часовнями, становились предметом поклонения многих поколений православных прихожан сельского храма.
Следующим важным элементом утверждения русских поселенцев на новом месте становится борьба с чудью. В легендах это противоборство представлено в виде столкновения двух начал: «православного» (новгородского) и «поганого» (чудского). Главным фактором победы немногочисленных новгородцев становится заступничество их покровителя – святого Георгия. Последний дважды спасает «своих» от гибели, «являясь» противнику сначала в виде грозного воина на коне, а затем пешим.
Нетрудно заметить, что в описании «явлений» святого Георгия Победоносца ясно угадываются два варианта иконописного образа святого великомученика Георгия, имевших широкое распространение на Русском Севере. Мотив избавления от опасности посредством того или иного святого в будущем мог стать основой повествования особого жанра житийной литературы – сказания о чудотворной иконе – и перейти в устные предания и легенды.
Заключительным этапом освоения новой территории становится окончательное усмирение чуди и ее частичная христианизация. Новгородские поселенцы и местные жители постепенно образуют новую территориальную общность на единой конфессиональной (христианской) основе в рамках православного прихода (приходов). Топонимическим показателем слияния двух различных этнических групп стало переименование чудской речки Пим в Молоковицу («пим» – молоко). Получают аборигены и новые, «христианские», имена («чукча Федя»). В один ряд с перечисленным выше можно поставить и явное заступничество святого Георгия за чукчей, которым вредила некая «колотушка» – таинственный мифологический персонаж местного фольклора.
Открытым остается вопрос об определении времени появления новгородцев в этой части территории Поюжья. За неимением точных письменных свидетельств описываемые в легендах «события» можно, с известной долей осторожности, отнести к концу XIII – началу XIV века – периоду наибольшей активности новгородцев в Заволочье.
Приведенные нами легенды и предания являются довольно типичным примером сохранения в народной памяти представлений о «чудском» прошлом и заселении края русскими. В качестве последних обычно выступают выходцы из новгородской земли, хотя в реальности проникновение в бассейн реки Юг переселенцев из северо-восточной Руси и их влияние на дальнейшую историю Никольского края были также весьма заметными, а с XV века – преобладающими.
Устная традиция Русского Севера еще в конце XIX – начале XX века сохраняла представления об основании некоторых укрепленных поселений – «городков» – «чудским народом» задолго до прихода русских. В качестве такового в Никольском уезде назывался «городок» в приходе Михаила Архангела:
«В ста верстах от Устюга на полдень жила на реке Юг Чудь. Она имела здесь деревянную башню, сажен до двенадцати высоты и в 5 сажен ширины, с малыми отверстиями по бокам и с одной дверью для выхода. Эта башня называлась у туземцев "городком", а от него и нынешний приход Архангела Михаила, где находилась башня, именуется "Городком". "Городка" не стало тому лет 25, он сгорел неизвестно от какой причины. Говорят поселяне, что кто из них покушался разрушить это строение чуди, тот видел вылетавшие искры от ударов топора, и после скоро умирал...»
Сходное предание местными священниками было записано и о «городке» близ деревень Колотово и Щекинское Утмановско-Ильинского прихода Утмановской волости. От последнего к концу XIX века сохранялись еще остатки земляного вала.
Места, с которыми население связывало былое проживание чуди, считались заколдованными, «нечистыми». Существовал негласный запрет находиться там или, что еще хуже, тревожить покой предков какими-либо действиями.
В качестве завершения нашего путешествия в «чудские древности» попытаемся ответить на вопросы: каким образом складывались отношения русских поселенцев с аборигенами и какое значение имел приход новых жителей на территорию северного края? Для начала возьмем мнение классика отечественной истории С.М. Соловьева. Он считал, что между славянами и чудью не было враждебных столкновений, так как «легко можно предположить, что племена не очень ссорились за землю, которой было так много, по которой можно было так просторно расселиться без обид друг другу... Все это происходило тихо, незаметно для истории, потому что здесь, собственно, было не завоевание одного народа другим, но мирное занятие земли, никому не принадлежавшей». Другой, не менее авторитетный, историк В. О. Ключевский в подтверждение первому пишет: «Самый характер финнов содействовал такому мирному сближению обеих сторон. Финны при первом своем появлении в европейской историографии отмечены были одной характерной чертой – миролюбием, даже робостью, забитостью».
Однако приведенные выше данные устных преданий показывают, что процесс заселения северного края русскими проходил не столь мирно. Чудь отчаянно защищала свою землю от вторжения русских переселенцев. Такого рода предания сохранились и в других местах Русского Севера. «Русско-чудские» войны сопровождались взаимными вооруженными стычками и нападениями, а когда у чуди не оставалось больше сил сопротивляться отчаянным русским первопроходцам, то чудь «закапывалась» в землю.
И все же подчеркнем: имевшая место вооруженная борьба не определяла общий характер колонизации края. Ни о каком поголовном истреблении чуди не может быть и речи. Известный историк и краевед В. П. Шляпин писал по этому поводу следующее: «Исчезновение финского народа, или чуди белоглазой, необходимо понимать не в буквальном смысле истребления или уничтожения народа, всех его жителей... Нет, исчезновение финских народов произошло через полное поглощение их другими народами, через такое слияние с этими народами, при котором явилось полное изменение нравов, обычаев, забыт родной язык, утрачено сознание своего происхождения и совершилось обращение в новую народность. Прямые потомки финских народов и поныне могут жить на тех же местах, на которых жили их предки, но только под видом великорусского населения».
Оставив под вопросом проблему «полного изменения обычаев и нравов» потомков чуди, подчеркнем главное: длительное совместное существование, многообразные хозяйственные связи и культурные контакты привели к тому, что этнические группы, населявшие Север до прихода славян, постепенно восприняли язык и культуру русского населения. В свою очередь, славянские поселенцы также очень многое взяли из культуры финно-угорских народов. На основе культурного симбиоза с течением времени произошло образование уникальной севернорусской этнокультурной общности, одним из локальных вариантов которой стало население бассейна реки Юг.
Уже в XIV веке компактное проживание финно-угорского населения отодвинулось далеко на северо-восток и начиналось с древнего Пыраса (современного Котласа). Пырас в то время был пограничным поселением коми-зырян, место обитания которых в древности называлось Пермской землей. Исторические источники XV – XVI веков упоминают проживающие на территории северных областей древние народности югру, самоедов, пертасов, лопь, корелу и другие, но в документах того времени отмечается появление и новых территориальных (областных) групп населения: двинян (жителей по реке Северная Двина), важан (река Вага), устюжан (устюжский край). Отмечается и новая социальная общность по реке Юг – южане.
Каждая областная группа имела свои отличительные, особенные черты, присущие только ей. Это проявлялось прежде всего в диалектных говорах и внешнем облике северных русских. Основная причина областных различий лежала в исторических и природных условиях, в которых оказывались колонисты при продвижении по той или иной территории. Многие традиции, хозяйственные и культурные, были принесены с мест прежнего жительства. На новых местах проживания были восприняты и освоены навыки, привычки, элементы языка местного населения. Население с Нижней Двины сохраняло некоторые этнические черты новгородцев. Сухонцы, кокшары и южане были ближе к ростово-суздальцам. У населения, жившего на Нижней Вычегде в близком соседстве с предками народа коми, проявлялось влияние последних.
Не забудем упомянуть и еще об одном важном факте. В 1886 году были опубликованы «Списки населенных мест Вологодской губернии». Основываясь на информации, предоставленной приходскими священниками, можно утверждать, что еще в конце XIX века финно-угорское население в смешанном с русскими составе проживало в некоторых местностях вологодского края. В Никольском уезде таковых насчитывалось «1630 душ обоего пола (237 дворов)». По воспоминаниям никольчан, «чудские» деревни существовали еще совсем недавно – в 40-х-50-х годах XX столетия...
Успехи первоначальной древнерусской колонизации коренным образом изменили дальнейшие исторические судьбы северных земель. Уже к концу XIII столетия значительная часть территории Севера оказалась под контролем двух крупнейших государственно-территориальных образований, которые появились на политической карте Восточной Европы после распада Киевской Руси: Великого Новгорода и Ростово-Суздальской земли. Вся дальнейшая история Русского Севера вплоть до конца XV века была тесно связана с противостоянием этих равных по силе противников, пытавшихся взять под свой контроль богатые пушниной и другими природными ресурсами северные земли. Позднее, к концу XIV столетия, ростовских, владимирских и суздальских князей сменила в этой борьбе набирающая силы Москва.
Исследователи практически единодушны в том, что ведущая роль в освоении земель «за Волоком» принадлежала выходцам из Новгорода. Отправным пунктом распространения будущего новгородского влияния первоначально стала древняя Ладога. Как крупный городской центр раннего средневековья Ладога известна с VIII века. Именно отсюда словене ильменские – предки будущих новгородцев – к XI столетию колонизовали Поонежье и продвинулись на территории западного берега Белого моря. С конца XII века уже собственно Новгород – новая столица Северо-Западной Руси – начинает успешно распространять свой контроль на значительной части Заволочья.
С движением новгородцев на восток постепенно приобретало реальные очертания и само историко-географическое понятие «Заволочье». По поводу его размеров и границ в среде историков существует довольно много различных версий, однако наиболее весомым и авторитетным признается взгляд на эту проблему Ю. С. Васильева. По его мнению, в XI – XIII веках термин «Заволочье» обозначал Новгородскую волость по реке Ваге.
В XIII – XIV веках это название распространяется и на Нижнее Подвинье, которое часто называется в источниках как Двина или Двинская земля. В XIV – XV веках термины «Заволочье» и «Двина» нередко заменяли друг друга, обозначая двинскую и важскую земли вместе. С присоединением Великого Новгорода и его владений к Москве к понятию «Заволочье» прибавляются Поонежье и земли к востоку от Двины до Печоры. Название «Заволочье» просуществовало до XVI века и постепенно было заменено более широким понятием «Поморье», а «Двина» и «Вага» стали в том же столетии названиями уездов.
Первоначальным способом подчинения новых земель Новгороду была организация военно-промышленных экспедиций, а главным действующим лицом в беспрерывном движении на северо-восток стал ушкуйник. Сам термин «ушкуйник» произошел от названия лодки «ушкуя», на которой и совершалась большая часть «географических открытий» в северном крае. Ушкуй как средство передвижения был идеально приспособлен к путешествиям по северным рекам и озерам. Он был весьма вместителен, имел небольшую осадку и неплохую маневренность. По мнению М. М. Богословского, вооруженные ватаги ушкуйников преобладали на первом этапе новгородской колонизации Севера. «Ватага захватывала выгодные для промысла места у финского населения, строила крепостцы, заводила поселки на этих местах и облагала данью или просто грабила туземцев...» Постепенно захваченные территории закреплялись за Новгородом и наступал черед другого – земледельческого – потока колонизации. Вслед за крестьянами появлялись на Севере и первые монахи-отшельники, основавшие в северных лесах и по берегам Белого моря немало монастырей.
Организацию военно-промысловых экспедиций за драгоценной пушниной - «мягкой рухлядью» и «рыбьим зубом» - моржовыми клыками, салом морских зверей и прочими богатствами северного края брала на себя городская община либо группы «лучших», «именитых людей»: новгородских бояр и богатых купцов.
К середине XIII века приобретенные в Заволочье территории становятся не просто одной из северных земель, но и административной единицей Новгородской республики. Наряду с Заволочьем в состав новгородских земель вошли волости: Тре (на Кольском полуострове), Вологда (по реке Вологде и верхней Сухоне), Печора и Югра (с верховьев реки Печоры до Урала). Территория по Онежскому озеру получила название Обонежский ряд. Волости-земли делились на погосты – территориально-административные и судебно-податные округа.
Постепенно складывалась и система управления во владениях Великого Новгорода. Первоначально ее деятельность выражалась в сборе дани, за которой отправлялись военные отряды. Вскоре появились и специальные данщики, а в конце XIII – начале XIV веков – посадники из числа новгородских бояр. Управление в отдельных погостах-округах осуществлялось кормленщиками.
Длительный контроль новгородских боярских родов за определенной территорией часто приводил к тому, что многие земли становились их частным феодальным владением. Однако это произошло не сразу. Вплоть до конца XIV века бояр практически не интересовали проблемы собственности на землю. Другое дело – сбор дани в виде шкурок соболей, песцов, бобров, куниц, на которые всегда был постоянный спрос на Руси и за ее пределами.
С утверждением государственности на Севере распространялась и новая религия – христианство. Население было обязано платить в пользу церкви десятину и выполнять ряд повинностей.
Новгородцы очень дорожили своими северными землями, которые приносили им сказочные богатства. В договоре 1264 года с великим князем Ярославом Ярославичем они твердо заявили: «А се волости новгородьскыя: ...Вологда, Заволоцье, Тре, Перемь, Югра, Печера». В этом и подобных ему документах всегда подчеркивалось, что князь и его люди не должны были без ведома новгородцев посылать в Заволочье и другие земли свои дружины и самостоятельно собирать дань.
В месте слияния Сухоны и Юга ростовские владения большим клином врезались в подконтрольные Новгороду земли, и потому можно сказать, что дальнейшая историческая судьба северных земель во многом находилась в руках устюжан. Несмотря на свое тяготение к Ростову, Устюг очень рано стал довольно независимым центром. Опираясь на поддержку «низовых» земель, имея с Ростовом теснейшие духовные связи (Устюг находился в составе Ростовской епархии), устюжане, по-видимому, установили тесные контакты и с населением Заволочья, явно тяготившимся даннической политикой новгородцев. В 1322 году устюжане перехватили новгородцев, собиравших дань в Югре. «Заратишася устюжане с новгородци, – сообщал новгородский летописец, – изъимаша новгородцев, кто ходил в Югру, и ограбиша их». В отместку новгородцы «взяша Устюг на щит», но спустя несколько лет нападение на югорских данщиков повторилось. В 1329 году «избиша новгородцев, которыи пошли на Югру, устьюжские князи». Все это говорит о том, что устюжане имели свои интересы в Заволочье и пробовали их реализовывать самостоятельно.
Немалое значение для увеличения роли Устюга имели и события, происходившие в Северо-Восточной Руси в период и после монгольских походов первой половины XIII века. После разгрома ряда крупных городов в Ростово-Суздальской земле многие горожане и крестьяне из «низовых» земель потянулись в более спокойные, как им казалось, северные места: осваивать под пашню новые земли, заводить торговлю, ремесла. Многие пополняли состав устюжских военно-торговых дружин и пробовали удачу в военно-даннических походах на далекие окраины Севера.
Видимо, в то далекое и неспокойное время началось и освоение земель по реке Юг и двинско-волго-камского водораздела – Северных Увалов. Примерная карта распространения новгородской и «низовой» колонизации на Никольской земле и смежных территориях предстает причудливым узором, в котором сейчас весьма сложно разобраться. И все же попытаемся это сделать.
Приблизительная разграничительная черта между владениями Ростово-Суздальской (Владимиро-Суздальской) земли и Новгородом проходила в междуречье Унжи и Юга по левому притоку Юга – речке Кипшеньге. Затем граница следовала по водоразделу рек Юга и Унжи. Куданга и ее притоки Рассоха, Сонная и Ночная (она же Повечерняя) оставались под контролем выходцев из новгородской земли. Новгородцы осваивали и бассейн реки Пыщуг. Притоки речки Лунданги – Мичуг и Юрманга – принадлежали Ростову. Далее разграничительная линия шла по рекам Чиче и Меже – притоку Унжи. В качестве живого наследия тех далеких времен осталась в этих краях и поныне поговорка: «Кипшеньга – общая река». Название Межи, по-видимому, также является отражением пограничного, «межевого» статуса реки. Чуть ниже ее устья на берегу реки Унжи поставлен был выходцами из «низовых» земель городок Мантурово.
Таким образом, территория будущего Никольского района практически в равной степени осваивалась двумя колонизационными потоками. Выходцы из Ростово-Суздальской земли селились преимущественно в юго-западных пределах Никольского края, захватывая при этом и низовья Юга. Основные пути их проникновения лежали по рекам Сухоне и Унже. Новгородцев традиционно привлекали восточные территории Никольщины, и это было не случайно. Обходя стороной хорошо укрепленный Гледен, вооруженные ватаги новгородцев стремились захватить и освоить речные пути и волоки на водоразделе Двины и бассейна рек Волги и Камы. Эта далекая окраина древнего Заволочья была важным исходным рубежом и связующим звеном для контроля над притоками Волги и практически не освоенной русскими Камой. Новгород привлекали новые пушные ресурсы на территориях еще не покоренных племен Прикамья и богатые рынки Поволжья.
