Передает права и обязанности другому контрагенту

Комментарий к статье 354 ГК РФ

Комментируемая статья регламентирует передачу прав и обязанностей по договору залога. До внесения Федеральным законом от 21 декабря 2013 г. N 367-ФЗ изменений соответствующее регулирование содержалось в положениях ст. 355 комментируемого параграфа в прежней редакции, посвященных уступке прав по договору о залоге. В Законе о залоге соответствующая регламентация сводилась к положению его ст. 33, устанавливавшему, что в случаях, когда в установленном законом порядке происходит уступка залогодержателем обеспеченного залогом требования третьему лицу, залог сохраняет силу.

В пункте 1 комментируемой статьи предусмотрено право залогодержателя без согласия залогодателя передать свои права и обязанности по договору залога другому лицу. Такое право реализуется с соблюдением правил, установленных главой 24 «Перемена лиц в обязательстве» части первой ГК РФ. Часть 1 ст. 355 комментируемого параграфа в прежней редакции устанавливала, что залогодержатель вправе передать свои права по договору о залоге другому лицу с соблюдением правил о передаче прав кредитора путем уступки требования. При этом делалась отсылка к положениям § 1 «Переход прав кредитора к другому лицу» названной главы 24.

Таким образом, в новой редакции п. 1 комментируемой статьи говорится о возможности одновременной передачи залогодержателем прав и обязанностей, а не только прав по договору залога. В соответствии с введенной Федеральным законом от 21 декабря 2013 г. N 367-ФЗ статьей 392.3 «Передача договора» § 2 «Перевод долга» гл. 24 ГК РФ в случае одновременной передачи стороной всех прав и обязанностей по договору другому лицу (передача договора) к сделке по передаче соответственно применяются правила об уступке требования и о переводе долга.

Кроме того, в новой редакции п. 1 комментируемой статьи прямо указано, что передача прав и обязанностей по договору залога осуществляется без согласия залогодателя. Ранее такое правило следовало из положения п. 2 ст. 382 ГК РФ в прежней редакции, устанавливающего, что для перехода к другому лицу прав кредитора не требуется согласие должника, если иное не предусмотрено законом или договором.

Пункт 2 комментируемой статьи допускает передачу залогодержателем своих прав и обязанностей по договору залога другому лицу только при условии одновременной уступки тому же лицу права требования к должнику по основному обязательству, обеспеченному залогом. Такое же положение предусматривалось в ч. 1 ст. 355 комментируемого параграфа в прежней редакции, но в нем говорилось об уступке залогодержателем своих прав по договору о залоге, а не о передаче залогодержателем своих прав и обязанностей по договору залога.

В пункте 2 комментируемой статьи также прямо установлено последствие несоблюдения указанного условия: в этом случае залог прекращается, но если иное не предусмотрено законом. Статья 355 комментируемого параграфа в прежней редакции последствие несоблюдения указанного условия не устанавливала. Рассматриваемое основание прекращения залога предусмотрено также в подп. 9 п. 1 ст. 352 комментируемого параграфа.

Как установлено в п. 1 ст. 384 части первой ГК РФ (в ред. Федерального закона от 21 декабря 2013 г. N 367-ФЗ), если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права; в частности, к новому кредитору переходят права, обеспечивающие исполнение обязательства, а также другие связанные с требованием права, в т.ч. право на проценты. Такие же положения содержались в указанной статье в прежней редакции, в связи с чем сохраняет свою практическую значимость следующая рекомендация, изложенная в п. 19 Обзора практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации, направленного информационным письмом Президиума ВАС России от 30 октября 2007 г. N 120 <66>: если иное не предусмотрено законом или договором, уступка права (требования) из основного обязательства влечет переход к новому кредитору также и права, возникшего из договора о залоге.

———————————

<66> ВВАС РФ. 2008. N 1.

Часть 3 ст. 355 комментируемого параграфа в прежней редакции устанавливала, что, если не доказано иное, уступка прав по договору об ипотеке означает и уступку прав по обеспеченному ипотекой обязательству. Данное положение не воспроизведено в комментируемой статье, но соответствующее регулирование содержится в ст. 47 «Уступка прав по договору об ипотеке или обеспеченному ипотекой обязательству» Закона об ипотеке, согласно которой (в ред. Федерального закона от 11 февраля 2002 г. N 18-ФЗ):

залогодержатель вправе, если договором не предусмотрено иное, передать свои права другому лицу: по договору об ипотеке; по обеспеченному ипотекой обязательству (основному обязательству) (п. 1);

лицо, которому переданы права по договору об ипотеке, становится на место прежнего залогодержателя по этому договору. Если не доказано иное, уступка прав по договору об ипотеке означает и уступку прав по обеспеченному ипотекой обязательству (основному обязательству) (п. 2);

если договором не предусмотрено иное, к лицу, которому переданы права по обязательству (основному обязательству), переходят и права, обеспечивающие исполнение обязательства. Такое лицо становится на место прежнего залогодержателя по договору об ипотеке. Уступка прав по обеспеченному ипотекой обязательству (основному обязательству) в соответствии с п. 1 ст. 389 части первой ГК РФ должна быть совершена в той форме, в которой заключено обеспеченное ипотекой обязательство (основное обязательство) (п. 3);

к отношениям между лицом, которому уступаются права, и залогодержателем применяются нормы ст. ст. 382, 384 — 386, 388 и 390 части первой ГК РФ о передаче прав кредитора путем уступки требования (п. 4);

уступка прав по договору об ипотеке или обеспеченному ипотекой обязательству, права из которых удостоверены закладной, не допускается. При совершении такой сделки она признается ничтожной (п. 5).

ПЕРВЫЙ СТОЛИЧНЫЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ЦЕНТР

Договор и третьи лица

Из признания гражданского оборота совокупностью сделок непосредственно следует, что договор с момента его заключения составляет определенную часть гражданского оборота. И в этом своем качестве каждый в отдельности договор может быть противопоставлен всему остальному обороту. Соответственно контрагенты таким же образом противостоят остальным участникам гражданского оборота. Имея в виду указанное противопоставление, законодатель использует параллельно с термином « сторона» в качестве его коррелята « другое лицо». Это последнее обладает одним, исключительно негативным признаком: « другое лицо» — любой участник оборота, не являющийся стороной в договоре. Например, желая подчеркнуть абсолютный характер прав арендатора на продление срока аренды после его истечения, п. 1 ст. 621 ГК указывает на то, что соответствующая сторона обладает таким правом преимущественно перед « другими лицами», т.е. перед любым и каждым.
Или другой пример: на подрядчика возлагается обязанность устранять обнаруженные недостатки выполненной им работы, если они создают опасность не только для заказчика, но и для любых иных лиц. Этих последних п. 2 ст. 737 ГК также называет « другими лицами».
Отдельно взятый договор может быть только искусственно вычленен из оборота. В действительности по поводу осуществления договорных прав и обязанностей контрагенты вступают в различного рода связи с определенными из числа « других лиц». Все они — те, кто, не будучи его сторонами, своими действиями определенным образом воздействуют на динамику правоотношения, в том числе договорного, именуются « третьими лицами». Третье лицо — это тот, кто, не относясь к числу контрагентов, оказывается в юридически значимой связи с одним из них либо с обоими. Отмеченное обстоятельство потребовало от законодателя с учетом особенностей такого рода связей создавать специально посвященные им нормы.
Термин « третье лицо» широко использовался и используется не только в гражданско — процессуальном, но и в гражданском материальном праве. Достаточно указать на то, что упоминание по тому или иному поводу о третьих лицах содержится примерно в 70 статьях первой и второй частей ГК, посвященных как договорным, так и иным правоотношениям. Связи с участием третьих лиц являются не только широкими, но и многообразными. Это вызывает необходимость определенным образом классифицировать статус третьих лиц применительно к характеру правоотношений, в которых они участвуют, и прежде всего к договорам, выступление в которых третьих лиц особенно важно.
« Ответственность должника за действия третьих лиц, участвующих в исполнении договоров» она выделила четыре существенно отличных один от другого случая участия третьих лиц, избрав в качестве квалификационного признака основания их выступления. К первой группе был отнесен специальный договор, построенный по модели страхования гражданской ответственности, когда « основанием обязательства является договор, но не между ответчиком (должником) и потерпевшим… а между ответчиком и вредителем. Содержанием обязательства при страховании гражданской ответственности, как и при обязательствах, возникающих из недозволенных действий, является возмещение ущерба». Ко второй группе отнесены сделки, заключенные третьим лицом — представителем. К третьей — нарушения ответчиком обязанности по выбору или надзору. И наконец, четвертую составила группа ситуаций, которые являлись предметом исследования автора: « Простое следствие того, что должник, допустив третье лицо к участию в исполнении договора или осуществлении прав по нему, не исполнил из-за действий третьего лица договора и тем нанес ущерб кредитору».

Приведенная классификация не вполне соответствует своему назначению, поскольку, во-первых, охватывает узкий круг случаев, связанных с участием третьих лиц, и, во-вторых, в ней отсутствует единый критерий, что служит, как неоднократно подчеркивалось, обязательным требованием к любой классификаци

На наш взгляд, создать одноуровневую классификацию вряд ли удастся. По этой причине предлагается, не претендуя на ее полноту, провести классификацию по нескольким ступеням.
На первой разграничиваются третьи лица, выступающие от собственного имени и от имени стороны в договоре. Дальнейшее деление, относящееся только к тем, кто выступает от собственного имени, может быть проведено исходя из критерия поставленной сторонами цели. Это позволяет выделить прежде всего случаи, в которых участие третьего лица составляет цель соответствующего правоотношения. Речь идет о договорах в пользу третьего лица.
Все остальные ситуации можно разделить с учетом того, с какой из сторон договора третьи лица связаны: пассивной, т.е. стороной должника, или активной — стороной кредитора.
Участие третьего лица на пассивной стороне выражается в одной из двух форм: третье лицо выступает как исполнитель обязательства или как пособник должника.
Что же касается связи третьего лица с активной стороной, то здесь можно говорить о принятии исполнения вместо кредитора третьим лицом и об адресованном третьим лицом одной из сторон в договоре требовании его исполнения.
Во всех случаях выступления третьего лица от имени стороны в договоре речь идет о совершении юридических действий, т.е. представительстве. Соответственно решающее значение для определения последствия действий такого третьего лица определяется тем, выступало ли оно в соответствии с предоставленными полномочиями или за их пределами.
Сторона несет ответственность лишь за юридические действия, совершенные третьим лицом в пределах полномочий, которыми он обладает. За свои фактические действия отвечает она сама.
Договор в пользу третьего лица составляет особую договорную конструкцию, принципиально отличную от всех остальных договоров, для которых характерно то, что они всегда заключаются в интересах самих сторон.
Рассматриваемому виду договоров посвящена специальная ст. 430 ГК ( « Договор в пользу третьего лица»), которая внесла определенные изменения в его регулирование по сравнению с одноименной статьей ГК 64 (ст. 167).
Пункт 1 ст. 430 ГК следующим образом определяет соответствующий договор: по этому договору должник обязан произвести исполнение не кредитору, а указанному или не указанному в договоре третьему лицу, имеющему право требовать от должника исполнения обязательства.
Приведенное определение может показаться относящимся не к договору в пользу третьего лица, а к иной конструкции — договору об исполнении третьему лицу (см. о ней ниже). Однако последующие пункты ст. 430 ГК позволяют утверждать, что созданная ими конструкция действительно представляет собой « договор в пользу третьего лица».
Основной смысл соответствующей конструкции лежит в предоставлении третьему лицу права самостоятельного требования к стороне по договору, в заключении которого третье лицо участия не принимало. Примером может служить договор перевозки. Построенный по модели договора в пользу третьего лица, он порождает у грузополучателя (третьего лица) различные права, и в их числе право заявлять перевозчику, с которым непосредственно договора он не заключал, требования, возникшие вследствие утраты, повреждения или просрочки в доставке груза. Необходимой предпосылкой для заключения такого договора служит несовпадение в одном лице грузоотправителя и грузополучателя.
Конструкция договора в пользу третьего лица используется в отношениях по страхованию и кредиту: это — договоры страхования жизни с назначением лица, которому должна быть выплачена страховая сумма; договоры страхования имущества его владельцами в пользу собственников; условные вклады в кредитные организации в пользу назначенного лица.
Для рассматриваемого договора характерны, как вытекает из ст. 430 ГК, по крайней мере такие элементы: третье лицо всегда противостоит в качестве кредитора одной из сторон первоначального договора (1 ); первоначальный договор в принципе создает у третьего лица права, а не обязанности (2 ); при отказе третьего лица от выговоренного права его обычно может осуществить сам контрагент, выступавший в роли кредитора (3 ).
Для того чтобы третье лицо стало кредитором в обязательстве, необходимы, по общему правилу, два юридических факта: заключение соответствующего договора и изъявление третьим лицом согласия принять выговоренное в его пользу право; в договорах страхования третье лицо должно выразить свою волю после наступления страхового случая. До завершения указанного юридического состава — получения согласия третьего лица на осуществление предоставленного ему права — контрагент может менять содержание договора (так, в соответствии со ст. 59 УЖД отправитель может изменить указанного в накладной грузополучателя до момента выдачи груза; правом изменять некоторые пункты договора обладает и страхователь).
Использование соответствующей конструкции возможно применительно как к односторонним, так и двусторонним договорам. В последнем случае обязанности по договору несет первоначальный контрагент (в частности, страхователь в соответствующем договоре). Однако после того, как третье лицо выразило свое согласие на вступление в договор, определенные обязанности могут быть возложены и на него.
Так, в силу ст. 200 КТМ в случае заключения договора морского страхования в пользу другого лица страхователь несет все обязанности по договору. Однако эти же обязанности возлагаются и на лицо, в пользу которого заключен договор, если заключение имело место по его поручению или хотя и без поручения, но выгодоприобретатель выразил на то свою волю.

Одна из особенностей ст. 430 ГК состоит в том, что она допускает случаи, когда третье лицо прямо не названо в договоре. Имеется в виду отсутствие точного указания выгодоприобретателя к моменту заключения договора. Таким образом, можно утверждать, что выгодоприобретателем всегда должно быть лицо « определенное» или « определимое».
Примером последней ситуации может служить страхование ответственности за причинение вреда. Например, владелец источника повышенной опасности для окружающих страхует свою ответственность перед потенциальным потерпевшим, т.е. тем, на кого им может быть совершен в будущем наезд, или перед тем, кому принадлежит автомашина, которую он может в результате дорожного происшествия повредить.
Другим примером из той же области отношений служит морское страхование. Статья 199 КТМ предусматривает, что одноименный договор может быть заключен страхователем в свою пользу, в пользу другого лица, указанного или не указанного в договоре. В последнем случае имеется в виду лицо, которое представит полис или иной страховой документ в подтверждение своих прав.

Статья 131 Воздушного кодекса возлагает на владельца воздушного судна обязанность страховать свою ответственность перед третьими лицами за вред, причиненный жизни или здоровью либо имуществу третьих лиц при эксплуатации воздушного судна.
Наконец, в силу ст. 18 Основ законодательства РФ о нотариате нотариус, занимающийся частной практикой, обязан заключить договор страхования своей деятельности, без чего не вправе выполнять свои обязанности.
Указанные виды страхования укладываются в рамки ст. 4 Закона от 27 ноября 1992 г. « Об организации страхового дела в Российской Федерации», а также п. 3 ст. 931 ГК.

Третье лицо как носитель самостоятельного права должно обладать правоспособностью. По этой причине не может выступать в такой роли и утратившее права юридического лица образование, и гражданин, которого к моменту заключения договора уже нет в живых. В частности, п. 3 ст. 596 ГК признает в указанном случае ничтожным договор пожизненной ренты в пользу гражданина, который к моменту заключения договора уже умер.
Договор в пользу третьего лица имеет определенное сходство с условной сделкой. Речь идет о том, что достижение цели договора — приобретение права из него третьим лицом — связано с наступлением или ненаступлением определенного, не зависящего от воли контрагентов обстоятельства — согласия третьего лица, в пользу которого заключен договор, принять выговоренное в его пользу право. Подобное принятие, представляющее собой волеизъявление третьего лица, служит для контрагентов или по крайней мере одного из них обстоятельством, « относительно которого неизвестно, наступит ли оно».
Продолжая сравнение с условной сделкой, легче установить, какое значение имеет для развития договорных отношений воля третьего лица: является ли она условием (юридическим фактом) отменительным или отлагательным? Иначе говоря, что представляет собой договор в пользу третьего лица: идет ли речь об обычном правоотношении, связывающем стороны, и, следовательно, воля третьего лица лишь трансформирует обязательство в пользу стороны, которая выступает кредитором в договоре, либо эта воля лица впервые создает соответствующее обязательство, т.е. является правоустанавливающим отлагательным условием
Первое из них выражается в возможности для третьего лица присоединиться соответствующим образом к договору. Указанному праву противостоит лишь связанность того из контрагентов, кто является должником в соответствующем обязательстве. Для возникновения указанного права, секундарного по своей природе, достаточно самого договора. Смысл этого права можно выразить все той же использованной ранее формулой « право на право».
Вторым является право, возникшее в связи с выражением воли третьим лицом воспользоваться предоставленным ему секундарным правом. Так юридический состав, состоящий из двух фактов — договор плюс односторонняя сделка, совершенная третьим лицом, — порождает настоящее субъективное право, которому противостоит уже обязанность должника.
Существует различие между возникновением двух видов секундарных прав: одного — порожденного офертой, а второго — договором в пользу третьего лица. Первое носит безусловный характер: с момента, когда оферта оказалась воспринятой адресатом, секундарное право, возникшее у последнего, не может быть отменено оферентом. Иное дело — договор в пользу третьего лица. Здесь секундарное право существует на протяжении всего периода действия договора с тем, однако, что в течение времени, прошедшего до выражения третьим лицом своего согласия, сторона, выговорившая право третьей стороны, может ее этого права лишить.
На наш взгляд, именно концепция, обосновывающая существование отличных от субъективных, секундарных прав, способна наиболее точно отразить смысл конструкции договора в пользу третьего лица. , « Являются ли эти возможности правами в собственном смысле слова, в том же самом смысле, как право собственности, право залога, право кредитора требовать исполнения от должника и т.п.?» На этот вопрос дан отрицательный ответ.

В связи с указанным разрывом во времени двух прав возникает вопрос о том, что представляют собой взаимоотношения сторон в промежутке, во-первых, от заключения договора до выражения воли третьим лицом и, во-вторых, после того, как третье лицо выразит волю воспользоваться соответствующим правом или откажется присоединиться к договору

Указанная точка зрения соответствовала позиции ГК 64. Имеется в виду содержавшаяся в этой статье диспозитивная норма, которая предусматривала, что исполнения договора в пользу третьего лица могут требовать как лицо, заключившее договор, так и третье лицо. Возможность для стороны воспользоваться своим предусмотренным договором правом не ставилась в зависимость от того, в чьих интересах она действует.
В ГК приведенная норма отсутствует. Вместо нее появилась другая, в известной мере прямо противоположная предложенному толкованию ранее действовавшей нормы. Имеется в виду новелла, в силу которой стороны, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами или договором, не могут расторгнуть или изменить заключенный между ними договор с момента выражения третьим лицом должнику намерения воспользоваться этим правом (п. 2 ст. 430 ГК). Указанная норма явно относится к числу тех, которые требуют толкования способом a contrario. Соответственно, применяя его, можно прийти к выводу: до подтверждения принятия третьим лицом выговоренного в его пользу права договор может быть изменен и, в частности, стать обычным договором в пользу заключившей его стороны. Стороне не требуется для этого согласия ни третьего лица, ни контрагента. Иное дело — изменение третьего лица. Самостоятельно заменить последнее должник может только в случае, если это предусмотрено законом, иным правовым актом или договором. Имеется в виду, что замена третьего лица означает изменение первоначального договора, которое должно происходить по общему правилу лишь с согласия должника — контрагента в первоначальном договоре.
Может показаться, что ст. 430 ГК оказалась с внутренними коллизиями. Наряду с п. 2 существует в ней и п. 4, который закрепляет возможность стороны, если это не противоречит закону, иным правовым актам или договору, при отказе третьего лица от принадлежащего ему права самому им воспользоваться. Приведенная норма позволяет сделать вывод, основанный на таком же способе толкования — a contrario. Суть его в данном случае означает, что до получения отказа третьего лица менять договор и, в частности, воспользоваться правом, выговоренным в его пользу, сторона не может. Таким образом, если из п. 2 ст. 430 ГК вытекает: « молчание позволяет стороне осуществить право», то из п. 4 той же статьи, наоборот, следует: « молчание позволяет признать отсутствие у стороны соответствующего права» (только прямо выраженный отказ может его породить). Думается, что природе договора в пользу третьего лица больше соответствует норма, включенная в п. 2 ст. 430 ГК.
Специальная норма, допускающая изменение договора до момента положительного выражения своей воли третьим лицом, содержится в ГК применительно к договору банковского вклада. Пункт 2 ст. 842 ГК прямо предусматривает, что до выражения третьим лицом намерения воспользоваться правами вкладчика лицо, которое заключило договор банковского вклада, может приобрести эти права в отношении внесенных им на счет по вкладу денежных средств. Разумеется, приведенное решение не может рассматриваться как непременно соответствующее интересам первоначально назначенного третьего лица. Однако с точки зрения действующего ГК, это обстоятельство значения не имеет. Думается, что приведенная норма в наибольшей степени отвечает природе самой конструкции договора в пользу третьего лица.
Иное толкование соответствующих норм, определенный повод к которому давал ГК 64, могло бы открыть обязанной стороне дорогу к отклонению требования контрагента со ссылкой на то, что последний не доказал, действовал ли он на самом деле в интересах третьего лица. Более того, такое толкование поставило бы, например, под сомнение возможность грузоотправителя осуществлять самостоятельно одно из основных его прав — свободно, по собственной воле и в своем интересе переадресовывать грузы в процессе транспортировки в случаях, когда это не противоречит транспортному законодательству.
Очевидно, препятствием для самостоятельного осуществления соответствующего права может служить прямо зафиксированный в законе (в заключенном договоре) запрет кредитору осуществлять закрепленное в договоре право по отношению к своему контрагенту — должнику.
К этому следует добавить и еще одно соображение, связанное уже с иной ситуацией. Имеются в виду случаи, когда по самой природе договора выговоренное в пользу третьего лица право не способен осуществлять кредитор. Сюда могут быть отнесены с равным основанием страхование имущественной ответственности, заключение договора пожизненного содержания с иждивением или договора пожизненной ренты, в котором плательщиком выступает юридическое лицо, и др.

Как уже отмечалось, из п. 2 ст. 430 ГК вытекает, что с момента выражения третьим лицом намерения воспользоваться выговоренным в его пользу правом стороны лишаются возможности расторгать или изменять договор. Одновременно само третье лицо становится носителем соответствующего, указанного в договоре права.
Следует иметь в виду ту присущую рассматриваемой конструкции особенность, что при изъявлении третьим лицом своей воли присоединиться к договору соответствующая сторона не уходит из него. Следовательно, сторона вправе адресовать требования, вытекающие из договора, контрагенту. Это не исключает того, что в случаях, предусмотренных в законе, ином правовом акте или в договоре, определенные обязанности могут быть возложены именно на третье лицо. Так, например, происходит в договоре перевозки грузов, в отношении которого транспортными уставами и кодексами предусмотрены различные обязанности, лежащие на грузополучателе (получить груз, осуществить его проверку в указанном порядке и др.). Другой пример — договор морского страхования. Имеется в виду ст. 203 КТМ, которая предусматривает, что, если до отчуждения груза страховая премия не была уплачена, обязанность ее уплаты несут как страхователь, так и приобретатель груза.

Выражение третьим лицом согласия на вступление в договор не превращает последний ни в многосторонний договор, ни в договор со множественностью лиц на стороне кредитора. Договор не становится многосторонним уже потому, что третье лицо состоит в отношениях только с одной стороной — должником (имеется в виду, что возможные обязательственные отношения между третьим лицом и кредитором находятся за пределами договора). Не может считаться такой договор и обязательством со множественностью лиц на стороне кредитора, поскольку в виде общего правила ни одна из известных гражданскому праву моделей такой множественности — солидарные, субсидиарные или долевые кредиторы — здесь, опять-таки по общему правилу, не используется.
Прямые указания на сохранение за стороной ее места в договоре содержатся и в некоторых других статьях ГК. Примером может служить ситуация, предусмотренная п. 1 ст. 939 применительно к договору страхования с назначением выгодоприобретателя. Здесь подчеркнуто, что во всех случаях, включая и те, при которых выгодоприобретатель сам же является застрахованным лицом, по общему правилу страхователь не освобождается от выполнения обязанностей по договору. Исключение составляют случаи, когда соответствующие обязанности уже выполнены в полном объеме страхователем либо « иное» предусмотрено договором. Вместе с тем негативные последствия нарушения обязательства стороной несет выгодоприобретатель. Это, в частности, означает, что страховщик вправе потребовать исполнения обязанности, лежащей на страхователе, от выгодоприобретателя. При этом на последнего падает риск последствий того, что обязательство, предусмотренное договором, было выполнено ранее. Есть основания полагать, что правилом о переносе риска неисполнения обязанности третьим лицом на выгодоприобретателя следует руководствоваться и при всех других вариантах заключения договора в пользу третьего лица.
Третий из поставленных вопросов урегулирован в п. 4 ст. 430 ГК. Он сводится к признанию того, что при отказе третьего лица от своего права сторона — кредитор может им воспользоваться. Исключение составляют случаи, когда соответствующее последствие противоречит закону, иным правовым актам или договору. Такого рода ограничение связано главным образом с указанными выше договорами, имеющими в виду права, которые заведомо могут принадлежать только третьим лицам, и соответственно их носителем сама сторона, являющаяся кредитором в договоре, не выступает. За этими пределами используется структура договоров, которые в одних случаях представляют собой обычный договор, т.е. договор, заключенный в интересах стороны, а в других являются договорами в пользу третьего лица. (Так, в силу п. 1 ст. 596 ГК гражданин может передать имущество под выплату ренты либо ему самому в течение его собственной жизни, либо на период жизни другого лица, например супруга.)
ГК (п. 3 ст. 430) предоставляет должнику право выдвигать против требований третьего лица все те возражения, которые он мог бы выдвинуть против кредитора. Так, например, при заключении договора поставки в пользу третьего лица — получателя поставщик в споре с этим последним о нарушении ассортимента поставляемых товаров может ссылаться на то, что договором сторон было предусмотрено его право производить замену определенных позиций в ассортименте подлежащих поставке товаров.
Право третьего лица воспользоваться предоставленной ему возможностью, если иное не вытекает из характера связи между участниками обязательства, способно переходить к правопреемникам третьего лица. Так, например, при оплате путем выставления аккредитива соответствующее право принадлежит правопреемникам того, чьи товары, услуги и работы подлежат оплате. Подобным образом в случае, когда умирает лицо, в пользу которого внесен вклад, и каких-либо дополнительных условий по этому поводу в договоре нет, у наследников возникает право приобрести этот вклад. А если лицо уже успело выразить желание принять его (например, сняв какую-то часть денег со счета), то соответствующая часть входит в состав наследственной массы. Указанный принцип распространяется и на договоры перевозки (имеется в виду переход прав от первоначального грузополучателя к правопреемнику этого последнего).
Проект книги пятой Гражданского Уложения России допускал возможность заключения в пользу третьего лица договора, по которому стороны могут изменять и отменять его даже после того, как третье лицо выразит согласие присоединиться к договору (ст. 555 Проекта). Однако такого рода порядок, делающий весьма неопределенным правовое положение обоих контрагентов и самого третьего лица, вряд ли мог бы получить распространение на практике.
Особого рассмотрения заслуживают случаи возложения исполнения обязательства на третье лицо. В этой связи возникает ряд вопросов, и среди них, в частности: когда можно возложить исполнение на третье лицо и какие последствия это влечет?
Ответ на первый вопрос содержится прежде всего в п. 1 ст. 313 ГК. Он позволяет сделать вывод, что возможность привлечь третье лицо к исполнению чужого обязательства — это общее правило, а недопустимость такого привлечения, означающего непременно личное исполнение, — исключение из правила. Последнее должно быть непременно предусмотрено законом, иным правовым актом, условиями или существом обязательства, в том числе условиями и существом договора, породившего обязательство.
Как исключение, так и правило включены в общие положения об обязательствах, а также в регулирующие отдельные типы договоров нормы. Примером может служить гл. 38 ГК, которая содержит статьи о договорах на выполнение научно — исследовательских, опытно — конструкторских и технологических работ. Применительно к первому из этих договоров — на выполнение научно — исследовательских работ — п. 1 ст. 770 ГК предусмотрел необходимость личного исполнения обязательства. Соответственно привлечение к исполнению третьего лица допустимо лишь с согласия заказчика. Напротив, в отношении второго и третьего договоров (на выполнение опытно — конструкторских и на выполнение технологических работ) установлено, что поручать исполнение третьему лицу можно всегда, если только иное не указано в договоре (п. 2 ст. 770 ГК).
Презумпция в пользу возможности возложения исполнения на третье лицо особо закреплена в ГК для обязательства транспортного экспедитора (ст. 805 ГК). Прямо противоположная презумпция — в пользу недопустимости передачи исполнения третьему лицу — действует в договоре хранения: хранитель вправе передать поклажу и тем самым исполнение своего обязательства третьему лицу лишь при наличии согласия на то поклажедателя. Исключение допускается только в случаях, когда налицо одновременно три условия: хранитель вынужден поступить подобным образом силою обстоятельств (1 ), в интересах поклажедателя (2 ), не имея возможности получить согласие последнего (3 ). Существование всех перечисленных условий в совокупности должен доказать хранитель (ст. 894 ГК).
Возможность возложить исполнение обязательства, в том числе и возникающего из договора, на третье лицо означает, что сторона вправе выбрать один из двух вариантов: сама исполнить обязательство или передать его исполнение третьему лицу. Это и вызвало появление соответствующих новелл в ГК. Кодекс 1964 г. (ч. 1 ст. 171) допускал возложение исполнения обязательства полностью или частично на третье лицо только при условии, если это предусмотрено установленными правилами, а равно если третье лицо связано с одной из сторон административной подчиненностью или возможность передачи предусмотрена соответствующим договором.
Основы гражданского законодательства 1991 г. (п. 1 ст. 62) включили в аналогичное правило определенное ограничение. Передача исполнения обязательства должником признавалась возможной лишь для случаев, когда это предусмотрено законодательством или договором, а равно если третье лицо связано с одной из сторон соответствующим договором. Такое основание, как административное подчинение, к тому времени в связи с состоявшимися и намечавшимися изменениями в структуре управления экономикой страны утратило значение.
Нетрудно заметить, что и ГК 64, и Основы гражданского законодательства 1991 г. при включении перечисленных оснований возложения исполнения обязательства на третье лицо ссылались на договор, имея на самом деле в виду два договора: один — связывающий кредитора с должником, а другой — должника с третьим лицом. Тем самым явно смешивались основания возникновения у должника двух различных по характеру прав: одного — требовать от третьего лица исполнения обязательства именно кредитору и второго — требовать от кредитора принятия исполненного третьим лицом. Последнему праву соответствовала обязанность кредитора принять такое исполнение. Этой обязанности была посвящена в той же статье еще и другая норма — п. 2 ст. 62 Основ (ч. 2 ст. 171 Кодекса 1964 г.). Таким образом, оказывалось, что один и тот же вопрос был урегулирован дважды, при этом соответствующие нормы не вполне совпадали.
Статья 313 ГК теперь устранила отмеченный недостаток. Она вынесла за свои пределы весь вопрос об основаниях возложения исполнения обязательства на третье лицо, как и в целом — об отношениях третьего лица с должником. В соответствующей норме ГК речь идет только о том, когда именно должник имеет право передать исполнение обязательства третьему лицу, а кредитор обязан такое исполнение принять: всегда, если иное не предусмотрено в законе, в другом правовом акте, в условиях обязательства или не вытекает из его существа.
При сравнении норм об исполнении третьим лицом обязательств, включенных в ГК, с одной стороны, и в ранее действовавшие аналогичные акты — с другой, обращает на себя внимание и то, что Кодекс 1964 г., а равно Основы гражданского законодательства 1991 г. подразумевали возложение на третье лицо исполнения только договорного обязательства. В отличие от этого в ГК (п. 1 ст. 313) идет речь уже об исполнении третьими лицами любого обязательства, независимо от оснований его возникновения. Имеется в виду обязательство вследствие, например, причинения вреда или неосновательного обогащения.
Наконец, еще одна из особенностей ГК состоит в том, что обязанность личного исполнения должником теперь не зависит от того, кто выступает в этой роли (гражданин или юридическое лицо). В отличие от этого ст. 171 ГК 64, говоря о личном исполнении, упоминала только граждан.
По самой своей сущности п. 1 ст. 313 ГК установлен исключительно в интересах должника. Вместе с тем Кодекс впервые ввел норму, которая решает тот же вопрос — об исполнении обязательства третьим лицом с позиций защиты интересов этого последнего. Речь идет о предоставленной п. 2 ст. 313 ГК возможности для третьего лица, подвергшегося опасности утратить свое право на имущество должника вследствие обращения на него кредитором взыскания, удовлетворить требование кредитора собственной волей и за свой счет.
Специальный по отношению к предусмотренному в п. 2 ст. 313 ГК случай составляет ситуация, связанная с залогом. ГК, защищая интересы залогодателя, не являющегося должником, предоставляет залогодателю — третьему лицу применительно к договору, связывающему залогодержателя — кредитора с должником, право исполнить обеспеченное залогом обязательство полностью или в просроченной части (п. 7 ст. 350 ГК). Интерес третьего лица состоит в данном случае в том, что оно готово исполнить чужое обеспеченное залогом обязательство для того, чтобы избежать обращения взыскания на принадлежащее должнику заложенное имущество.
При сравнении указанной ст. 313 ГК со ст. 387 ГК обращает на себя внимание то, что в первой выделен переход принадлежащего должнику права аренды и залога, в то время как в ст. 387 ГК, посвященной переходу прав кредитора к другому лицу на основании закона и наступления указанных в нем обстоятельств, специально упомянуто исполнение обязательства должника его поручителем или залогодателем. Однако приведенное различие не имеет значения, поскольку и в той и в другой статье залог и аренда, а также соответственно залог и поручительство приведены лишь в качестве примера перехода прав, связанных с исполнением обязанностей третьим лицом.
Последствием исполнения чужого долга в рассматриваемом случае служит переход к третьему лицу прав кредитора. Тем самым складывается ситуация, которая регулируется посвященными такому переходу отдельными статьями главы 24 ГК « Перемена лиц в обязательстве» (ст. 382 — 390 ГК).
Пункт 2 ст. 313 ГК оставляет открытым вопрос о том, вправе ли кредитор отказаться принять исполнение от третьего лица, действующего вопреки возражениям должника. Указанный пробел восполняется п. 1 той же статьи. Положение кредитора не может зависеть от того, каковы основания действий третьего лица. Поскольку и в первом и во втором пунктах статьи речь идет об исполнении обязательства вместо должника третьим лицом, интересам последнего в п. 1 ст. 313 ГК и третьего лица — в п. 2 ст. 313 ГК могут противостоять интересы кредитора к личному исполнению обязательства должником. А это дает основания, используя метод распространительного толкования к п. 1 указанной статьи, признать, что и в ситуации, предусмотренной п. 2 ст. 313 ГК, при отсутствии согласия должника кредитор может отказаться принять исполнение от третьего лица и требовать личного исполнения обязательства должником только в трех случаях: когда такая возможность предусмотрена в законе или ином правовом акте (1 ), условиями обязательства (2 ) или его существом (3 ). Последнее имеет место, если в силу тех или иных причин личность исполнителя наряду с характером действий должника индивидуализируют предмет обязательства.
В ситуациях, предусмотренных п. 2 ст. 313 ГК, действия третьего лица прекращают обязательство должника перед кредитором лишь при условии, если они представляют собой надлежащее исполнение (п. 1 ст. 408 ГК). В противном случае кредитор вправе такое исполнение от третьего лица не принять, и соответственно обязательство должника сохранит свою силу.
Если кредитор принял исполнение от действующего в своем интересе и за свой счет третьего лица, но в дальнейшем обнаружит, что исполнение являлось ненадлежащим, то в зависимости от обстоятельств ответственность перед ним понесут либо должник, либо третье лицо.
Последствиям действий третьего лица, на которое возлагается исполнение обязательства самим должником, посвящена ст. 403 ГК. Она предусматривает, что тогда ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства третьим лицом несет должник. Это относится, например, к случаям, когда поставщик (продавец) возлагает на связанного с ним договорными отношениями изготовителя товаров обязанность отгружать произведенную продукцию непосредственно покупателю. То обстоятельство, что контрагенты (кредитор и должник) при исполнении обязательства третьими лицами сохраняют обязательственную связь между собой, подчеркнуто в ряде специальных норм применительно к отдельным видам договоров. Одна из них помещена в абзаце 2 ст. 805 ГК: возложение исполнения на третье лицо не освобождает экспедитора от ответственности перед клиентом за исполнение договора.
Оба пункта ст. 313 ГК посвящены коллизии интересов определенных лиц. При этом их круг, обозначенный в каждом из пунктов, не совпадает: в п. 1 имеются в виду коллизии интересов кредитора, с одной стороны, и должника вместе с третьим лицом — с другой, а в п. 2 — коллизии интересов должника и третьего лица.
В отличие от ст. 171 Гражданского кодекса 1964 г., которая предусматривала необходимость для кредитора принимать исполнение от третьего лица только в случаях, когда из закона, договора или существа обязательства не вытекала обязанность именно гражданина исполнить обязательство лично, ст. 313 ГК указанного ограничения не содержит. Однако отмеченное различие носит в значительной мере юридико — технический характер. Большого практического значения оно не имеет, поскольку личное исполнение все же важно главным образом в случаях, когда должником выступает гражданин, хотя личный характер для исполнения обязательства юридическим лицом также может оказаться важным (примером может служить п. 1 ст. 770 ГК, презюмирующий обязанность личного исполнения договора на выполнение научно — исследовательских работ исполнителем лично).
Предусмотренная ст. 313 ГК ситуация происходит, например, в случаях, когда генеральный подрядчик возлагает исполнение своих обязанностей перед заказчиком на субподрядчика (выполнить определенную часть работы) или таких же своих обязанностей перед субподрядчиком — на заказчика (оплатить стоимость выполненных работ). Возникающие при этом вопросы урегулированы в п. 3 ст. 706 ГК.
Ответственность за действия третьего лица строится на тех же принципах, что и за действия самого должника. Имеется в виду, что кредитор не должен проиграть от замены исполнителя. Такого рода цель окажется достигнутой при условии, если должник будет нести ответственность за действия третьего лица, как за свои собственные.
Это относится к случаям не только расширения, но и сужения ответственности должника, когда объектом защиты служат уже интересы самого третьего лица. Так, например, при утрате, недостаче или повреждении принятых на хранение вещей после того, как наступила обязанность поклажедателя взять их обратно, его ответственность наступает лишь при наличии умысла или грубой небрежности (п. 2 ст. 901 ГК). Это означает, что в указанных пределах простирается ответственность хранителя, передавшего вещь на хранение другому лицу, за выбор этого последнего, а равно в тех же пределах (умысел и грубая небрежность) должна производиться оценка действий самого третьего лица.
В ст. 403 ГК ( « Ответственность должника за действия третьих лиц“) отсутствует указанная формула ответственности. Она существует лишь в отдельных статьях, например в п. 2 ст. 1021 ГК, который устанавливает, что доверительный управляющий отвечает за действия избранного им поверенного как за свои собственные. Точно так же хранитель, передавший полученные от поклажедателя вещи третьему лицу, несет ответственность за его действия, как за свои собственные (ст. 895 ГК).
В условиях, когда законодатель установил различные основания ответственности должника (в виде общего принципа — только за вину, а как исключение — в случаях, когда исполнение связано с предпринимательской деятельностью должника, — до пределов непреодолимой силы), указанный принцип должен быть генерализирован. Применительно к случаям повышенной ответственности стороны это означает для последнего необходимость для своего освобождения от нее доказать, что ни он, ни третье лицо не могли совершить соответствующие действия из-за обстоятельств, которые следует отнести к непреодолимой силе. Напротив, если исполнение не укладывается в рамки предпринимательской деятельности и по этой причине ответственность строится на принципе вины, для освобождения себя от ответственности стороне достаточно доказать отсутствие вины как ее самой, так и третьего лица.»

Во всех случаях, когда сторона передает исполнение обязательства третьему лицу, несмотря на существующий в законе или договоре запрет на такую передачу, она принимает риск действий последнего на себя. Это обстоятельство приобретает особое значение в случаях, когда ответственность должника строится на началах вины. Имеется в виду, что самый факт неправомерной передачи исполнения третьему лицу дает основания сделать вывод о вине стороны в нарушении обязательства. В некоторых случаях ГК возвращается к старому принципу culpa in eligendo. Так, арендодатель отвечает за выбор продавца перед арендатором при финансовом лизинге (п. 2 ст. 670 ГК), а комиссионер — за выбор третьего лица перед комитентом (п. 1 ст. 993 ГК).
Статья 403 ГК допускает возможность возложения законом на третье лицо, привлеченное должником к исполнению обязательств, непосредственной ответственности перед кредитором. При этом редакция указанной статьи на первый взгляд позволяет сделать вывод, будто ответственность должника за действия третьего лица и непосредственная ответственность исполнителя исключают одна другую. А значит, во всех случаях перед кредитором несет ответственность либо должник, либо третье лицо. И следовательно, предусмотренное законом возложение ответственности перед кредитором на третье лицо снимает вопрос об ответственности самого должника. Однако такой вывод был бы возможен, если бы речь шла о переводе долга. Между тем именно эту ситуацию, предусмотренную ст. 391 и 392 ГК, явно не имеет в виду ст. 403 ГК, хотя бы потому, что режим возложения исполнения обязательства на третье лицо существенно отличен от перевода долга. Таким образом, при передаче исполнения должником третьему лицу, на которого возлагается непосредственная ответственность перед кредитором, у последнего, выступающего в качестве стороны по договору, появляются два должника: контрагент по договору и исполнитель. И тогда у кредитора возникает право выбора между ними. Естественно, что исполнение одним из них влечет за собой прекращение договорного обязательства.
Утверждаемые неоднократно Правительством СССР Положение о поставках продукции производственно — технического назначения и Положение о поставках товаров народного потребления традиционно содержали большое количество вариантов возложения ответственности на третье лицо, участвовавшее в разном качестве в исполнении обязательства поставки. Однако теперь в ГК в главе о договоре поставки таких норм практически нет. Зато они появились в главе о подряде. Из п. 3 ст. 706 ГК вытекает допустимость установления в законе или договоре возможности предъявления требований друг другу заказчиком и субподрядчиком непосредственно. Имеется в виду, что заказчик выступает в роли третьего лица по отношению к обязательствам генерального подрядчика в договоре субподряда, а субподрядчик — такого же третьего лица в договоре генерального подряда.
Из ст. 308 ГК вытекает, что при отсутствии на этот счет специального указания в законе допустимо включение в договор условия, предусматривающего непосредственную ответственность третьего лица по обоим договорам — генерального подряда и субподряда. При этом варианте можно считать, что и у заказчика, и у генерального подрядчика возникли соответствующие обязательства в силу выраженной каждым из них воли в том договоре, в котором они выступают в качестве стороны.
Непосредственная ответственность широко применяется в системе расчетных отношений. Так, в частности, при нарушении условий аккредитива ответственность перед плательщиком несет его контрагент по договору банковского счета, т.е. банк — эмитент, а перед этим последним — связанный с ним договором банк — исполнитель, который обслуживает поставщика (лицо, выполняющее работу или оказывающее услуги). Притом п. 2 ст. 872 ГК предусматривает возможность возложения на исполняющий банк — в случае необоснованного отказа в выплате средств по покрытому или подтвержденному аккредитиву непосредственной ответственности перед получателем.
Точно так же допускается наступление непосредственной ответственности банка — исполнителя, нарушившего правила совершения расчетных операций, перед банком, которому было передано клиентом платежное поручение (п. 2 ст. 866 ГК). Оба последних случая все же не укладываются в рамки ст. 403 ГК. В данной ситуации непосредственная ответственность наступает в силу судебного решения. При этом соответствующее решение суд, что важно подчеркнуть, только может принять. Следовательно, непосредственное обязательство третьего лица по отношению к потерпевшей стороне в договоре до судебного решения не возникает: его своим решением создает суд. Отмеченная особенность непосредственной ответственности оказывает влияние на процессуальную природу соответствующих требований: вместо иска о присуждении здесь используется иск о преобразовании.
Определенной спецификой обладает решение вопроса о непосредственной ответственности третьего лица применительно к отношениям по финансовому лизингу. Пункт 1 ст. 670 ГК допускает предъявление арендатором иска, связанного с ненадлежащим исполнением договора купли — продажи, заключенного между арендодателем и третьим лицом, как к своему контрагенту — арендодателю, так и непосредственно к продавцу. Арендодатель и третье лицо несут ответственность подобно тому, как это имеет место, когда речь идет о едином, нераздельном предмете обязательства, т.е. солидарно. И это несмотря на то, что все же оба обязательства построены на различных основаниях: арендодатель отвечает за нарушение договора аренды, а ответственность изготовителя вызвана неисполнением или ненадлежащим исполнением договора купли — продажи, заключенного арендодателем, который выступает в роли изготовителя.
Наконец, возможен еще один вариант, при котором должник несет субсидиарную ответственность за действия третьего лица. Именно об этой ответственности в понимании смысла и значения действий, которые придает им ст. 399 ГК ( « Субсидиарная ответственность»), идет речь в п. 4 ст. 1029 ГК, устанавливающем такого рода ответственность пользователя за вред, причиненный правообладателю действиями вторичных пользователей.
Очевидно, что такая же по характеру ответственность имеется в виду при принятии комиссионером ручательства за исполнение сделки третьим лицом. При этом, на наш взгляд, подобное ручательство (делькредере) есть еще один, не предусмотренный в установленном в ст. 329 ГК перечне, но не противоречащий указанным в нем способ обеспечения обязательств

Схема действий третьего лица в качестве пособника сводится к следующему: оно исполняет свое обязательство в основном договоре перед должником, а этот последний, в свою очередь, передает полученное собственному контрагенту. Так, например, обувная фабрика поставляет обувь оптовой фирме, а та, получив товар, отправляет его торгующему обувью магазину. Участие пособника может принимать и такой вид: моторный завод поставляет моторы автомобильному заводу, а тот использует их при производстве автомашин, поставляемых магазинам.
Принципиальное отличие рассматриваемой модели от исполнения обязательства третьим лицом состоит в том, что в последнем случае третье лицо передает исполнение целиком или частично непосредственно кредитору основного договора

Модель с участием пособника так же, как отношения с участием третьего лица — исполнителя, широко используется при субконтрагентских отношениях. Так, в случаях, когда субпоставщик поставляет товары непосредственно покупателю, имеется в виду договор об исполнении третьему лицу, но если поставка производится вначале субпоставщиком поставщику, а затем поставщиком покупателю, — налицо участие пособника. Аналогичные ситуации могут складываться в договорах подряда с участием субподрядчика, аренды — с участием субарендатора (поднанимателя), энергоснабжения — с участием субабонента и др.
В ситуациях с пособником нет места для непосредственной ответственности третьего лица. Здесь все сводится исключительно к цепочке ответственности, при которой каждый участник отвечает только перед тем, кто является его контрагентом.
По общему правилу в указанных случаях руководствуются п. 3 ст. 401 ГК, который устанавливает повышенную ответственность за исполнение обязательства, связанного с предпринимательской деятельностью должника, — вплоть до действия непреодолимой силы. Важно подчеркнуть, что если в договоре с привлечением третьего лица — исполнителя должник освобождается от ответственности при отсутствии в действиях исполнителя вины, а в договорах с участием предпринимателя — при непреодолимой силе, явившейся причиной нарушения обязательства, то в договоре с участием пособника ничто относящееся к сфере этого последнего не может приниматься во внимание судом. Приведенный вывод следует из содержащегося в п. 3 ст. 401 ГК указания на то, что нарушение обязанностей контрагентом должника как таковое не может рассматриваться в качестве непреодолимой силы — единственного (если не считать вины кредитора) обстоятельства, освобождающего от ответственности, носящей повышенный характер.
Исполнение договора третьему лицу может стать предметом специального договора. Этот последний, как уже отмечалось, не должен смешиваться с договором в пользу третьего лица. Одно из различий между ними состоит в том, что по договору об исполнении третьему лицу обязательство продолжает связывать контрагентов и требование к соответствующей стороне по общему правилу может заявлять только один из них другому. В то же время по договору в пользу третьего лица такое требование может заявить именно последнее.
Смысл данной конструкции состоит в том, что должник по указанию кредитора обязан исполнить обязательство третьему лицу. При этом кредитор и должники сохраняют свои позиции и соответственно исполнение обязательства третьему лицу рассматривается как исполнение самому кредитору. Таким образом, и содержание договорного правоотношения, и его субъектный состав остаются неизменными. Соответственно права и обязанности, порожденные действиями такого третьего лица, возникают у контрагентов по отношению друг к другу. Примером могут служить так называемые транзитные поставки, при которых покупатель выдает поставщику разнарядку на отгрузку продукции непосредственно третьим лицам и получателям. Аналогичный случай имеет место, когда генеральный подрядчик возлагает на своего контрагента — субподрядчика — исполнение обязательства непосредственно заказчику.

Ситуация, складывающаяся при исполнении обязательства третьим лицом, не выделена в Кодексе особо. Однако есть основания признать, что кредитор должен нести все последствия действий указанного им третьего лица. Речь обычно идет о невыполнении « кредиторских обязанностей», предусмотренных в ст. 406 ГК в виде неосновательного отказа указанного кредитором третьего лица от принятия предложенного должником надлежащего исполнения или совершения других, предусмотренных законом, иными правовыми актами или договором либо вытекающих из обычаев делового оборота или существа обязательства действий, до совершения которых должник не мог исполнить своей обязанности.
Применение соответствующей ситуации по аналогии со ст. 403 ГК позволяет сделать вывод не только об ответственности кредитора за действия избранного им третьего лица, но и о случаях, когда в силу определенного указания в законе третье лицо само несет ответственность перед стороной в договоре, занимая позицию должника в соответствующем обязательстве. В качестве примера можно обратиться к новелле, содержащейся в п. 3 ст. 706 ГК, которая, установив в виде общего правила, что заказчик и субподрядчик не могут передавать друг другу требования, связанные с нарушением договора, вместе с тем допускают « иное» в случаях, предусмотренных законом или договором. Это « иное» охватывает и возможность наступления ответственности заказчика перед субподрядчиком, которому генеральный подрядчик дал указание передать исполнение непосредственно заказчику.
Технике исполнения обязательства, при котором на третье лицо возлагается принятие исполнения, посвящена ст. 312 ГК. Она предоставляет должнику право при исполнении обязательства в случаях, когда иное не предусмотрено соглашением сторон и не вытекает из обычаев делового оборота или существа обязательства, потребовать доказательств того, что исполнение принимается управомоченным кредитором лицом.
Проверка наличия у лица, принимающего исполнение, соответствующих полномочий составляет не только право, но и обязанность контрагента. Ее нарушение влечет за собой возложение на сторону риска, связанного с тем, что лицо, которому передается исполнение, окажется ненадлежащим. Специальный случай наделения третьего лица полномочиями по принятию исполнения предусмотрен п. 2 ст. 499 ГК. Из соответствующей нормы вытекает, что продавец считается исполнившим обязательство, если он вручает исполнение либо покупателю, либо любому лицу, предъявившему квитанцию или иной документ, свидетельствующий о заключении договора или об оформлении доставки товаров. Указанный способ исполнения исключается только в случае, когда на этот счет есть прямое указание в законе или в ином правовом акте, договоре либо не вытекает из существа обязательства.
Последний случай выступления третьего лица по отношению к сторонам в договоре составляет эвикция.
Эвикция относится к ситуациям, при которых из действий третьего лица возникают определенные последствия для взаимоотношений сторон. В данном случае речь идет о том, что удовлетворение требований третьего лица порождает определенные обязанности у стороны перед ее контрагентом. Имеется в виду, что при отсуждении вещи у покупателя у продавца возникает обязанность возместить покупателю причиненные этим убытки.
Эвикции посвящены ст. 461 и 462 ГК, которые, по существу, следуют принципам, заложенным в ст. 240 ГК. В том и другом случае речь идет о необходимости привлечения к участию в деле об отобрании имущества у покупателя и соответственно участию привлеченного продавца под страхом утраты права доказывать впоследствии неправильность ведения дела покупателем. Соответствующим нормам придан императивный характер. Специально предусмотрена недействительность соглашения сторон об освобождении продавца от ответственности в случае изъятия приобретенного товара у покупателя третьими лицами, а равно об ограничении такой ответственности.
Эвикция защищает интересы покупателя, но непременно действующего правомерно. По этой причине покупатель, который знал или должен был знать в момент приобретения товара о наличии у третьего лица оснований для заявления соответствующих требований, не может воспользоваться нормами, регулирующими эвикцию.
Хотя эвикция и помещена в главу о купле — продаже, соответствующие правила могут применяться по аналогии при любом договоре, на основе которого приобретена отчуждаемая вещь, например при подряде, если требование об отобрании вещи будет заявлено заказчику тем, кто предоставил материалы для изготовления вещи и по этой причине должен быть признан ее собственником в силу ст. 219 ГК.

Итак, юристы нашего центра (адвокаты Москвы, Московской области) предлагают своим клиентам следующие услуги:

— консультирование устное, письменное, письменные заключения (консультация юристов в офисе, адвокат с выездом к клиенту, юрист on — line. бесплатные вопросы юристу на сайте, в форуме);
— юридическая консультация (VIP ) , в том числе VIP бесплатная юридическая консультация на сайте и непосредственно по электронной почте постоянным клиентам и новым клиентам, пришедшим по рекомендации;
— проверка документов, договоров, исковых заявлений, жалоб по всем юридическим вопросам, связанных с недвижимостью, строительством, по спорам юридических лиц;
— составление адвокатом, профессиональным юристом документов, договоров, исковых иных заявлений, жалоб;
— полное сопровождение сделки, включая страхование рисков, оценки имущества, убытков, защита прав граждан при заключении договоров по приобретению имущества (в т.ч. недвижимости);
— представление адвокатом интересов в судах всех инстанций;
— юрисконсультант по обслуживанию юридических лиц (предприятий, организаций). разовые юридические консультации, постоянное юридическое обслуживание;
— другие юридические услуги по жилищному праву, жилищным спорам, гражданским делам, хозяйственным, налоговым спорам.

Информация, находящаяся на данной странице сайта: www.juristMoscow.ru, является собственностью владельцев сайта. Все права на данную информацию защищены законом. Любое копирование информации возможно только со ссылкой на такую страницу сайта. В случае нарушения настоящих правил копирование информации, нарушитель будет применять санкции уголовного и гражданского преследования

Передача прав и обязанностей правопреемнику

Итак, в зависимости от формы реорганизации передача прав и обязанностей к правопреемнику (правопреемникам) происходит в соответствии либо с передаточным актом, либо с разделительным балансом.

И передаточный акт, и разделительный баланс представляют собой документы, определяющие состав имущества, имущественных прав и обязанностей, подлежащий передачи от реорганизуемого лица к его правопреемнику.

Согласно п. 1 ст. 59 ГК РФ передаточный акт и разделительный баланс должны содержать положения о правопреемстве по всем обязательствам реорганизованного юридического лица в отношении всех его кредиторов и должников, включая обязательства, оспариваемые сторонами. Из этого следует, кстати, что если на момент реорганизации имущество реорганизуемого юридического лица уже было обременено обязательствами перед бюджетом по уплате недоимок, пеней и налоговых санкций, эти обязательства наравне с обязательствами перед другими кредиторами должны быть включены в передаточный акт (разделительный баланс).

В соответствии с п. 3 ст. 60 ГК РФ, если разделительный баланс не дает возможности определить правопреемника реорганизованного юридического лица, вновь возникшие юридические лица несут солидарную ответственность по обязательствам реорганизованного юридического лица перед его кредиторами. Солидарность ответственности означает право кредитора требовать исполнения обязательства как от всех должников совместно, так и от любого из них в отдельности, причем как полностью, так и в части долга. Солидарные должники остаются обязанными до тех пор, пока обязательство не исполнено полностью (ст. 323 ГК РФ). Таким образом, для кредиторов была закреплена гарантия в том, что в случае разделения организаций или выделения из состава организаций новых юридических лиц задолженность все равно будет погашена.

Передаточный акт и разделительный баланс утверждаются организацией, которая передает свое имущество правопреемнику, в одностороннем порядке. Подписание передаточного акта или разделительного баланса принимающей стороной не требуется.

Содержание передаточного акта или разделительного баланса приблизительно определено в Методических указаниях по формированию бухгалтерской отчетности при осуществлении реорганизации организаций, утвержденных приказом Минфина России от 20 мая 2003 г. N 44н (далее по тексту настоящей главы - Методические указания). Согласно п. 4 Методических указаний передаточный акт или разделительный баланс в соответствии с решением (договором) учредителей могут включать следующие приложения:

1) бухгалтерскую отчетность, в соответствии с которой определяется состав имущества и обязательств реорганизуемой организации, а также их оценка на последнюю отчетную дату перед датой оформления передачи имущества и обязательств в установленном законодательством порядке;

2) акты (описи) инвентаризации имущества и обязательств реорганизуемой организации;

3) первичные документы по учету материальных ценностей;

4) расшифровки (описи) кредиторской и дебиторской задолженности с информацией о письменном уведомлении в установленные сроки кредиторов и дебиторов реорганизуемых организаций о переходе с момента государственной регистрации организации имущества и обязательств по соответствующим договорам и контрактам к правопреемнику, расчетов с соответствующими бюджетами, государственными внебюджетными фондами и др.

Отметим, что, поскольку передаточный акт составляется при таких формах реорганизации (присоединение, слияние и преобразование), когда существующие организации передают свое имущество одному новому юридическому лицу (правопреемнику), после чего прекращают свое существование, в нем (передаточном акте) должны быть указаны абсолютно все активы и пассивы реорганизуемых лиц. Даже если передаточный акт не будет содержать каких-либо обязательств, они все равно будут считаться перешедшими к одному правопреемнику.

В отличие от ситуации с передаточным актом при утверждении разделительного баланса у передающей стороны (правопредшественника) остается выбор, какой из вновь образуемых организаций передать те или иные права и обязанности. Зачастую реорганизация в форме разделения или выделения проводится с целью передачи одной из вновь созданных организаций всех имеющихся долгов реорганизуемого лица, чтобы снять с себя ответственность перед кредиторами по тем или иным обязательствам. В судебной практике встречается большое количество дел, где кредиторы, пострадавшие в результате такой реорганизации, добиваются признания ее недействительной и взыскания исполнения по обязательству и убытков с правопреемников солидарно.

Следует помнить, что утверждение передаточного акта или разделительного баланса само по себе не свидетельствует о фактической передаче имущества правопреемникам. Утверждение этих документов, как правило, происходит намного раньше непосредственного перехода прав и обязанностей, которые, как мы уже указывали, переходят на момент завершения реорганизации, определяемый моментом внесении записи в ЕГРЮЛ либо о создании нового юридического лица, либо о прекращении деятельности присоединенного юридического лица в зависимости от формы реорганизации.

Фактическая передача прав и обязанностей от реорганизуемого лица к его правопреемнику (правопреемникам) оформляется актом приема-передачи, подписываемым обеими сторонами. Сам же передаточный акт или разделительный баланс необходим для определения состава передаваемого имущества.

Суды в своих решениях тоже согласны с таким выводом. Например, в постановление ФАС Северо-Западного округа от 9 июля 2002 г. N А05-3774/02-186/17 указано, что наличие передаточного акта еще не свидетельствует о переходе всех прав и обязанностей. В том случае, когда реорганизация отменяется и не завершается, никакие юридические последствия для сторон не возникают.

Универсальное правопреемство

В соответствии с п. 1 ст. 129 ГК РФ реорганизация юридического лица является наряду с наследованием основанием для перехода гражданских прав от одного лица к другому лицу в результате универсального правопреемства.

Правопреемство в широком смысле - это переход прав и обязанностей от одного лица к другому лицу в силу закона или соглашения. Правопреемство подразумевает замену первоначального правообладателя на нового с тем, что перешедшие к нему права и обязанности не меняют своей сущности. Гражданское законодательство предусматривает только правопреемство имущественных прав и обязанностей. Передача личных неимущественных прав и обязанностей в силу их неотделимости от личности правообладателя согласно ст. 150 ГК РФ не осуществляется.

Под универсальностью правопреемства законодатель подразумевает то, что все права и обязанности к правопреемнику переходят в неизменном виде как единое целое и в один и тот же момент.

Неизменность и единство передаваемых прав и обязанностей означает, что универсальному правопреемнику в отличие от приобретателей прав по иным основаниям не предоставляется право выбора того, что именно из переходящего имущественного комплекса он хотел бы получить. Никакими соглашениями между правопредшественником и правопреемником этот принцип не может быть изменен.

Иными словами, независимо от того, какие именно обязательства поименованы в передаточном акте или разделительном балансе, в результате реорганизации к правопреемнику передаются абсолютно все права и обязанности.

Кроме того, правопреемник должен все права и обязанности принять без права отказаться от чего-либо, даже если на момент передачи он не знал и не мог знать о наличии той или иной задолженности. Как уже говорилось, момент перехода всех прав и обязанностей к правопреемнику обозначен датой внесения записи в ЕГРЮЛ о прекращении деятельности лиц либо о создании новых лиц в зависимости от формы реорганизации.

Следует сказать, что передача прав и обязанностей в результате реорганизации сильно отличается от передачи этих же прав и обязанностей по сделке. Прежде всего осуществляемая в рамках реорганизации передача имущества не предполагает в силу закона встречного предоставления, т.е. все передается правопреемнику в одностороннем порядке, что не свойственно сделкам, заключаемым хозяйствующими субъектами. Иными словами, когда в сделке участвуют две стороны, являющиеся коммерческими организациями, то любая передача имущества или права должна сопровождаться ответным вознаграждением, так как в силу п. 4 ст. 575 ГК РФ дарение, т.е. безвозмездная передача чего-либо между коммерческими организациями, запрещено.

Передача прав и обязанностей в результате реорганизации носит не только безвозмездный, но и безусловный характер. Она не влечет за собой возникновение каких-либо дополнительных обязанностей реорганизуемых фирм в отношении третьих лиц, кроме обязательств, имеющихся ранее. Например, если в результате реорганизации к правопреемнику перешло право требования по какому-либо договору, это означает только то, что на момент наступления срока исполнения обязательства правопреемник может требовать исполнения обязательств перед ним, но это вовсе не значит, что договор должника с правопредшественником должен быть прекращен, а с правопреемником должен быть заключен новый договор.

С этим согласны и суды, например, ФАС Северо-Западного округа в постановлении от 15 декабря 2005 г. N А56-9843/04 рассмотрен случай, когда банк требовал от реорганизованного лица закрыть счет, принадлежавший лицу, прекратившему деятельность, и открыть новый счет на вновь созданное в результате реорганизации лицо. Суд счел требования банка необоснованными, поскольку ни закон, ни банковские правила, ни договор банковского счета не содержат запрета на переоформление счета при реорганизации и не предусматривают обязанность клиента открыть новый счет.

Как правило, правопреемник и контрагенты просто договариваются о переоформлении договоров, однако и отсутствие такого переоформления не повлечет за собой негативных последствий для сторон. Суды также указывают, что закон не предусматривает необходимости изменения договора в случае реорганизации одной из сторон (см., в частности, постановление ФАС Уральского округа от 26 сентября 2005 г. N Ф09-3155/05-С4).

Более того, рассматривая дела об универсальном правопреемстве, суды неоднократно указывали, что переданное в результате реорганизации право принадлежит правопреемнику в силу прямого указания закона и независимо от того, имеется правоустанавливающий документ на имя правопреемника в отношении того или иного имущества или нет (постановления ФАС Уральского округа от 28 мая 2003 г. N Ф09-1281/03ГК, ФАС Северо-Кавказского округа от 16 августа 2006 г. N Ф08-3773/06 и ФАС Центрального округа от 1 ноября 2006 г. N А35-8801/05-С16).

Это означает, что независимо от того, имеется или нет свидетельство о регистрации права собственности на те или иные объекты, перешедшие к правопреемнику в результате реорганизации, организация будет иметь права и обязанности собственника, в том числе обязанности по уплате налога на имущества и землю.

То, что переход прав и обязанностей в результате реорганизации имеет другую правовую природу, чем переход прав и обязанностей по сделке между коммерческими организациями, можно доказать на примере ситуации по перерегистрации контрольно-кассовой техники (ККТ), передаваемой от реорганизуемых лиц к их правопреемникам.

Дело в том, что в соответствии с Федеральным законом от 22 мая 2003 г. N 54-ФЗ "О применение контрольно-кассовой техники при осуществлении наличных денежных расчетов и (или) расчетов с использованием платежных карт" используемые организациями модели ККТ должны входить в Государственный реестр контрольно-кассовой техники (далее - Государственный реестр). Кроме того, ККТ, применяемая организациями (за исключением кредитных организаций) и индивидуальными предпринимателями, должна быть зарегистрирована в налоговых органах по месту учета организации или индивидуального предпринимателя в качестве налогоплательщика.

Если организация приобретает ККТ по гражданско-правовой сделке, например, на основании договора купли-продажи, то вновь зарегистрировать в налоговом органе ККТ, не внесенную в реестр, нельзя. Однако в случае получения ККТ правопреемником в результате реорганизации при условии, что она приобретена и зарегистрирована правопредшественником до внесения указанного требования в закон, до истечения срока амортизации техника может быть использована, даже если такая модель не значится в Государственном реестре.

В производстве ФАС Северо-Западного округа находилось дело, когда налоговый орган отказал организации-правопреемнику в регистрации ККТ, исключенной из Государственного реестра, срок амортизации которой не истек, обосновав это следующим. Контрольно-кассовая техника, переданная правопреемнику в результате реорганизации, подлежит снятию с учета в связи с прекращением деятельности лица, а поставить ее на учет заново нельзя, так как она исключена из Государственного реестра. Однако Суд не принял во внимание доводы налогового органа, указав, что кассовые аппараты в результате реорганизации заявителя в форме преобразования не выбывали из обращения и в связи с этим могут быть использованы до окончания срока амортизации (постановление от 29 сентября 2005 г. N А56-52384/2004).

В настоящий момент налоговые органы также считают, что перерегистрация в налоговых органах и дальнейшая эксплуатация ККТ, исключенной из Государственного реестра, с неистекшим нормативным сроком амортизации допускается для ранее применявшейся ККТ (зарегистрированной в налоговых органах), в частности, при реорганизации организации (письмо Минфина России от 7 июня 2006 г. N 03-01-15/4-124).

Однако несмотря на значительные отличия перехода прав и обязанностей по сделке от перехода прав и обязанностей в результате реорганизации суды иногда находят обоснованным применение к реорганизаций правил о последствиях недействительности сделок (постановления ФАС Западно-Сибирского округа от 15 мая 2007 г. N Ф04-617/2006(33050-А46-39), ФАС Восточно-Сибирского округа от 14 февраля 2005 г. N А33-438/04-С1-Ф02-83/05-С2 и др.).

Таким образом, мы выяснили, что по своей правовой природе универсальное правопреемство подразумевает передачу прав и обязанностей от одного лица к другому в безвозмездном и безусловном порядке.

В силу того, что реорганизация является необычным способом наделения имуществом вновь созданных организаций или передачи имущества от ликвидированного лица его правопреемникам, законодатель определил особый порядок налогового регулирования перехода имущества, имущественных прав и обязанностей в результате реорганизации. Именно этот порядок достаточно широко используется при построении различных налоговых схем (кроме преобразования).

Разберемся, в чем же налоговая привлекательность реорганизации.

Налоговая привлекательность реорганизации

Налоговая привлекательность реорганизации связана с двумя основными факторами: с переходом прав и обязанностей по уплате налогов и налоговыми льготами, предусмотренными НК РФ для реорганизации.

Переход налоговых обязательств

Реорганизация представляет собой способ передачи имущества, прав и обязанностей от одного лица к другому, при котором все права и обязанности переходят к правополучателю в неизменном виде в порядке универсального правопреемства, т.е. фактически при реорганизации налоговые обязательства переходят к новому лицу, которое и будет по ним отвечать.

Как говорилось ранее, с момента внесения записи в ЕГРЮЛ о создании новой организации или нескольких организаций, а также о прекращении деятельности присоединенного лица все его права и обязанности переходят к правопреемнику, в том числе обязанности по уплате налогов. Такое положение закреплено в п. 1 ст. 50 НК РФ, согласно которому обязанности по уплате налогов реорганизованного юридического лица исполняется его правопреемником (правопреемниками).

Правопреемник кроме перешедших к нему обязанностей по уплате налогов, должен будет выполнить обязанность по уплате причитающиеся по этим обязанностям пеней и штрафов, подлежащих взысканию с реорганизуемого юридического лица за совершение налоговых правонарушений до завершения реорганизации.

Исполнение обязанностей по уплате налогов возлагается на правопреемника независимо от того, знал он или нет о фактах неисполнения обязанностей по уплате налогов реорганизованным лицом.

Как и в случае с другими обязательствами, налоговые обязательства реорганизуемого лица должны найти отражение в передаточном акте или разделительном балансе, однако их отсутствие не освобождает лицо от исполнения этих обязательств. Так, в соответствии с п. 7 ст. 50 НК РФ, если разделительный баланс при реорганизации в форме разделения не позволяет определить долю правопреемника реорганизованного юридического лица либо исключает возможность исполнения в полном объеме обязанностей по уплате налогов каким-либо правопреемником, по решению суда вновь возникшие юридические лица могут солидарно исполнять обязанность по уплате налогов реорганизованного лица.

Кроме того, НК РФ установлено, что, если в результате выделения из состава налогоплательщика одного или нескольких юридических лиц он не имеет возможности исполнить в полном объеме обязанность по уплате налогов (пеней, штрафов), т.е. в результате реорганизации у него не осталось ни денежных средств, ни иного имущества, достаточного для погашения налоговых обязательств, по решению суда выделившиеся юридические лица могут солидарно исполнять обязанность по уплате налогов (пеней, штрафов) этого реорганизованного лица.

Однако привлечь организации, образованные в результате разделения или выделения, к солидарной ответственности можно, только если налоговый орган докажет, что реорганизация была направлена на неисполнение обязанностей по уплате налогов (пеней, штрафов).

Таким образом, исходя из норм ст. 50 НК РФ можно сделать вывод, что правопреемник становиться налогоплательщиком по налогам, которые должны были быть уплачены реорганизованным лицом. Это следует также из определения налогоплательщика, закрепленного в ст. 19 НК РФ, согласно которой налогоплательщиками и плательщиками сборов признаются организации и физические лица, на которых в соответствии с НК РФ возложена обязанность уплачивать соответственно налоги и сборы. Такая обязанность возлагается на правопреемников п. 1 ст. 50 НК РФ.

Поскольку правопреемник становится налогоплательщиком по налогам, которые должны были быть уплачены его правопредшественником, и налоговую декларацию должен подавать именно правопреемник, так как согласно п. 1 ст. 23 НК РФ налогоплательщики обязаны представлять в налоговый орган по месту своего учета налоговые декларации по тем налогам, которые они обязаны уплачивать, если такая обязанность предусмотрена законодательством о налогах и сборах*(36) . При этом согласно п. 3 ст. 50 НК РФ реорганизация юридического лица не меняет сроков исполнения его обязанностей по уплате налогов правопреемником этого юридического лица.

Таким образом, если, например, присоединенная организация должна была уплатить какой-то налог, который сам правопреемник может не уплачивать, то он (правопреемник) все равно в установленные законом сроки должен сдать декларацию по этому налогу и перечислить его в бюджет, но только в том случае, если само присоединяющееся лицо не исполнило своих обязанностей до момента внесения записи в ЕГРЮЛ. В противном случае за негативные налоговые последствия будет отвечать правопреемник.

Сделанный вывод подтверждается материалами дела, рассмотренного Федеральным арбитражным судом Поволжского округа (постановление от 6 июня 2006 г. по делу N А65-38829/2005-СА2-8).

Согласно п. 3 ст. 55 НК РФ последним налоговым периодом для реорганизованного юридического лица при прекращении его деятельности до конца календарного года является период времени от начала этого года до дня завершения реорганизации. Следовательно, независимо от того, что организация прекращает свою деятельность до конца налогового периода, крайний срок подачи декларации наступит только на определенную дату года, следующего за налоговым периодом. Именно в пределах этого срока правопреемник должен исполнить обязанность присоединяемой организации по подаче декларации и уплате налогов, но уже от своего имени.

Если же правопреемник, как и присоединенное лицо, является плательщиком того или иного налога, ему нужно подавать декларацию и уплачивать налог и за себя, и за присоединенное лицо в общем. Стало быть, правопреемник должен в совокупности подсчитать налог, подлежащий уплате, и подать одну декларацию. Это подтверждается также в письме УФНС России по г. Москве от 10 февраля 2006 г. N 20-12/9650.

В результате реорганизации в форме слияния все долги по налогам переходят в порядке универсального правопреемства к вновь образованной организации. Эта вновь образованная организация формально не имеет никакого отношения к реорганизуемым организациям, передавшим имущество, за счет которого могла быть погашена задолженность по налогам. Однако, как показывает практика последних лет, исполнение всех операций формально не может стать гарантом того, что налогоплательщики не будут призваны к ответу по своим долгам.

Несмотря на то, что передача имущества в результате реорганизации, как мы указывали выше, осуществляется при особых условиях, что в значительной степени отличает ее от передачи имущества по гражданско-правовым сделкам, суды считают обоснованным применение к реорганизации правил недействительности сделок. Иными словами, если суд в результате рассмотрения дела по существу придет к выводу, что передача имущества в результате реорганизации носила фиктивный характер, т.е. стороны таким образом преследовали противоправные цели уклонения от уплаты налогов, подобная реорганизация будет признана недействительной.

Отметим, что реорганизация сильно отличается от обычных хозяйственных операций, связанных с реализацией или иной передачей имущества, поэтому ее налогообложение осуществляется в особом порядке, который предусматривает определенные налоговые послабления.

Налоговые послабления

Налоговые послабления при реорганизации базируются на том, что передача имущества в результате реорганизации не признается в соответствии со ст. 39 НК РФ реализацией*(37) , которая является объектом налогообложения по НДС и налогу на прибыль. Это следует из подп. 2 п. 3 ст. 39 НК РФ, согласно которому не признается объектом налогообложения передача основных средств, нематериальных активов и (или) иного имущества организации ее правопреемнику (правопреемникам) при реорганизации этой организации.

Отметим, что отсутствие обязанности уплачивать НДС с операций по передаче имущества правопреемникам давно привлекает недобросовестных налогоплательщиков, которые, как правило, желают завуалировать реализацию товара с помощью процедуры реорганизации.

Чтобы хоть как-то преградить путь недобросовестным налогоплательщикам, налоговые органы еще до 2005 г. настаивали на необходимости восстановления сумм НДС, принятых к вычету лицом, передающим свое имущество в результате реорганизации, чтобы его правопреемник смог их взять к вычету при условии соблюдения требований ст. 171 НК РФ. Суды обычно не соглашались с этим требованием налоговых органов, ссылаясь на его необоснованность (постановления ФАС Поволжского округа от 21-26 октября 2004 г. N А55-5872/04-31 и ФАС Западно-Сибирского округа от 29 сентября 2004 г. N Ф04-6453/2004(4422-А45-34)).

С сентября 2005 г. споры налоговых органов с налогоплательщиками по поводу восстановления сумм НДС при передаче имущества в результате реорганизации потеряли свою актуальность в связи с введением в действие п. 8 ст. 162.1 НК РФ,*(38) согласно которому законодатель не только не предусмотрел обязанность восстанавливать принятый ранее к вычету НДС, но и специально обратил внимание на то, что при передаче правопреемнику (правопреемникам) товаров (работ, услуг, имущественных прав), в том числе основных средств и нематериальных активов, при приобретении (ввозе) которых суммы налога были приняты реорганизованной (реорганизуемой) организацией к вычету, соответствующие суммы НДС не подлежат восстановлению и уплате в бюджет реорганизованной (реорганизуемой) организацией.

После этого Минфину России пришлось согласиться с тем, что суммы НДС, ранее правомерно принятые к вычету, при передаче основных средств, нематериальных активов и иного имущества правопреемнику при реорганизации юридических лиц восстанавливать не следует (письмо Департамента налоговой и таможенно-тарифной политики Минфина России от 7 августа 2006 г. N 03-04-11/135).

При передаче имущества в результате реорганизации не возникает также обязанность уплачивать налог на прибыль организаций в соответствии с п. 3 ст. 251 НК РФ. Согласно нормам этой статьи в случае реорганизации организаций при определении налоговой базы не учитывается в составе доходов вновь созданных, реорганизуемых и реорганизованных организаций стоимость имущества, имущественных и неимущественных прав, имеющих денежную оценку, и (или) обязательств, получаемых (передаваемых) в порядке правопреемства при реорганизации юридических лиц, которые были приобретены (созданы) реорганизуемыми организациями до даты завершения реорганизации.

Иными словами, при реорганизации у сторон не возникает обязанность по начислению налога на прибыль со стоимости передаваемых (получаемых) активов. При этом правопреемник, получивший при реорганизации основные средства, бывшие в употреблении, сможет продолжать начислять по ним амортизацию, определив срок их полезного использования как установленный предыдущим собственником этих основных средств срок их полезного использования, уменьшенный на количество лет (месяцев) эксплуатации данного имущества предыдущим собственником (п. 14 ст. 259 НК РФ).

Эти нормы как будто бы сами просятся для того, чтобы их использовали при построении налоговой схемы: ну как еще, если не посредством реорганизации, можно безвозмездно передать имущество или нематериальные активы и при этом на принимающей стороне ни коим образом не скажутся негативные последствия, связанные с налогообложением. Ведь, если бы имущество передавалось безвозмездно от одного лица к другому без проведения процедуры реорганизации, у принимающей стороны согласно п. 8 ст. 250 НК РФ возник бы внереализационный доход, определяемый в соответствии с рыночной стоимостью получаемого имущества. Не удалось бы избежать и уплаты НДС, поскольку в силу п. 1 ст. 146 НК РФ безвозмездная передача имущества является объектом обложения НДС.

Конечно, есть и иные способы безвозмездной передачи имущества с минимальными налоговыми потерями. Например, можно передать имущество в качестве вклада в уставный капитал и не платить с него налог на прибыль, как это предусмотрено подпунктом 3 п. 1 ст. 251 НК РФ, или передать его безвозмездно в качестве вклада в имущество дочерней организации, если доля участия передающей организации в уставном капитале принимающей организации составляет более 50%, и получить льготу по налогу на прибыль в соответствии с подп. 11 п. 1 ст. 251 НК РФ. Однако и в том и в другом случае НДС придется восстановить.